Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Вообще, характерная черта парламента 1621 года состояла в том, что одних парламентариев волновали те (в принципе возможные) события, которым, однако, так и не суждено было случиться (а именно – участие Англии в начавшейся на континенте войне, впоследствии названной Тридцатилетней; падение Бекингема, или, по крайней мере, серьезное выступление против него), тогда как других – то, что мало зависело от ситуации в Англии (речь идет прежде всего о «decay of trade» или, если использовать более позднюю терминологию – о «великой депрессии», когда, по выражению Д. Чемберлена, «в избытке есть все, кроме денег»[973], феномен, суть которого в XVII веке казалась непостижимой[974]). Король, открывая парламент, просил коммонеров и лордов «найти причины этой нехватки денег»[975]. Парламентарии называли разные факторы – от происков католиков, которые посылали деньги своим детям, учившимся за рубежом, до… курильщиков, на потребу которых закупался табак в заморских краях. А один коммонер из провинции даже пожаловался, что некоторые женщины, вроде его супруги, приезжают в Лондон и покупают там слишком много одежды и драгоценностей, отсюда все экономические беды государства[976].

Прежде чем переходить к дебатам в нижней палате по поводу монополий, следует сказать несколько слов о позициях Кока и Кранфилда, наиболее последовательных сторонников реформ. Уже первые выступления Кока поразили коммонеров. Он процитировал слова из статута Эдуарда III[977]: «Парламент должен собираться каждый год, чтобы народ мог подавать свои жалобы». При этом Кок полагал, что, рассматривая поступившие жалобы и прошения, парламент должен сосредоточиться на двух проблемах: злоупотреблении монопольными патентами и преследовании нонконформистов. Обсуждать все остальное, включая субсидии короне и парламентские привилегии, по мнению Кока, значит либо заниматься мелочами, либо попусту тратить время. Кока, в отличие от Бэкона, мало волновали вопросы войны на континенте и долги короля. «Положение Его Величества, – заявил сэр Эдуард, – слава Богу, никогда не было ни плачевным, ни безнадежным (was neither causa deplorata, nor yet causa desperata)»[978]. Гораздо важнее, по мнению Кока, заняться монополиями и здесь нельзя упускать момента – «my motion is strike while the iron is hot (я предлагаю ковать железо пока оно горячо)»[979].

Прежде чем касаться программы Кранфилда, стоит сказать несколько слов о ее авторе. Кранфилд из подмастерьев выбился в преуспевающего лондонского торговца, которого Генри Ховард представил Якову и который в 1605 году был взят на королевскую службу. В 1613 году Кранфилд стал рыцарем и был назначен генеральным таможенным инспектором (surveyor-general of customs), а спустя три года сэр Лайонел занял должность судебного распорядителя в Палате прошений (Master of the Court of Requests; 1616), затем судебного распорядителя в Суде по опеке и ливреям (Master of the Court of Wards and Liveries; 1619), а также главного инспектора по делам флота (Chief Commissioner of the Navy; 1619). Кранфилд был избран в парламент и при Якове участвовал в его работе в 1614 и в 1621 годах. Будучи также хранителем Большого королевского гардероба (Master of the Great Ward-Robe, 1618), он отвечал за многие хозяйственные вопросы[980].

Как и Кок, он был трудолюбивым и верным слугой королю и государству, неизменно убежденным в своей правоте, готовым в любую минуту радикально изменить свое мнение в соответствии с обстоятельствами и объяснявший все государственные недуги и злоупотребления злокозненными действиями небольшой группы преступников.