Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Ни историки, ни современники, даже те, кто высоко оценивали административные способности Кранфилда, мало говорили о нем как о человеке, точнее, они не говорили о нем ничего хорошего. «В то время, как другие люди, даже наделенные многими недостатками, имели друзей, которые могли сказать о них доброе слово, – писал сэр Джон Севил (John Savile), – я никогда не слышал, чтобы хоть кто-то говорил о каких-либо добродетелях и достоинствах [лорда-] казначея»[981]. Епископ Гудман (Goodman), поначалу неплохо относившийся к Кранфилду, затем перестал защищать его, когда тот стал «исповедоваться в столь сомнительном поведении и в таком изощренном жульничестве, что это могло подорвать доверие десятка нормальных людей»[982]. В Сити он быстро составил капитал, продавая низкопробную шерсть как высококачественную, смешивая плохой перец с хорошим, скупая несвежую пшеницу и перепродавая ее как недавно собранную. Он был жестоким кредитором и занимался скупкой земли у разоряющихся владельцев. Затем, оказавшись при дворе, он втерся в доверие к Дж. Вильерсу и принял самое активное участие в реформировании королевских финансов, не без выгоды для себя[983]. С окружающими, если они не стояли выше него по рангу, он был груб и высокомерен. «Его лицо, – писал современник о Кранфилде, – несет отпечаток необузданной наглости»[984]. Его поведение в парламенте было подчас столь вызывающим, что Эрвин Сандис (Erwin Sandys; 1561–1629) как-то резко заметил ему: «Тот, кто приходит в палату [общин], должен оставлять за дверью и свое величие, и свое убожество»[985].

Бэкон, ясно видя все недостатки и пороки Кранфилда, тем не менее считал, что лучшей кандидатуры для поддержания связи между короной и Сити не найти. Кроме того, он ценил способности и заслуги бывшего лондонского подмастерья и не забывал напоминать о них королю. «Сэр Лайонел, – писал Бэкон Якову, – несомненно проявил себя много лучше, чем я мог предположить в человеке его происхождения»[986].

Когда в 1616 году Кранфилду было поручено проверить королевские финансы, доведенные до отчаянного положения не без участия Томаса Ховарда, Бэкон пишет о Кранфилде королю со все возрастающим уважением, подчеркивая все хорошие стороны последнего, и выражает сожаление по поводу его болезни, «потому что финансовые дела короля идут лучше, когда они находятся в его [Кранфилда] руках»[987]. Бэкон часто советуется с сэром Лайонелом, приглашая того пожить в своем поместье, а когда лорду-канцлеру удавалось достичь успеха в том или ином деле, он не забывает заметить королю, что успех был достигнут «с помощью сэра Лайонела»[988].

Однако этот apprenti parvenu быстро вошел во вкус и понял свою ценность как специалиста по финансам и создателя финансовых проектов. Но при всех своих способностях Кранфилд был человеком ограниченным и не видел разницы между своими узко-националистическими взглядами, тягучими, перенасыщенными техническими деталями меморандумами и лаконичными заметками Бэкона, основанными на политике другого уровня, с прицелом на будущее. Кранфилд смотрел на Бэкона, как заметил С. Гардинер, «с высокомерным презрением человека, который возвысился благодаря знанию деталей бизнеса», но который лишен широкого кругозора[989]. Кроме того, будучи сам склонен к наживе, Кранфилд подозревал в этом и Бэкона. Видимо, сэру Лайонелу пришлось долго скрывать свое враждебное отношение к лорду-канцлеру, но в 1621 году он понял – время, когда можно нанести удар, пришло.

Программа Кранфилда, детально изложенная им в палате общин 15 февраля, была более обширной, нежели программа Кока, и состояла из трех частей – правовая реформа (суд должен стать более дешевым и более эффективным), преодоление торгового кризиса (торговлю следует освободить от обременительных ограничений и тяжелых поборов, что позволит улучшить торговый баланс) и борьба с монополиями[990]. Позднее, 21 февраля, упрекнув палату в медлительности, Кранфилд предложил, чтобы реализацией его программы занимался специальный комитет и обсуждению вышеупомянутых вопросов был посвящен определенный день недели.

26 февраля комитет, который должен был заняться проблемой монетарного кризиса (Committee for decay of money), был утвержден, его председателем стал Кранфилд[991]. (Комитет по судопроизводству был учрежден, по предложению Кранфилда, ранее, 8 февраля.) Кроме того, Кранфилд, как и Кок, весьма сдержанно относился к вопросу о выделении денег короне на военные действия в Пфальце и на погашение долгов[992]. Но более всего неудовольствие властей вызывал критический настрой Кока и Кранфилда по отношению к монополиям. Причем если Бэкон предлагал действовать в этой чрезвычайно деликатной сфере крайне осторожно, то Кок и Кранфилд шли напролом, совершенно сознательно ведя дело к скандалу, в который были бы вовлечены многие из ближайшего окружения короля.