Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Однако задуманную Бэконом перестановку пришлось отложить, поскольку Кок был недоволен новым назначением. «Лорд Кок вставляет палки в колеса всеми доступными ему способами, а также через друзей, чтобы не уходить» со своей должности, которая «is his element», а также «по соображениям выгоды… о чем он написал Его Величеству». Во дворце сплетничали, будто король «не будет заставлять Кока [принять новую должность]», но вместе с тем Яков пообещал, что если тот согласится-таки на новое назначение, то удостоится большой «почести (honour)». Возможно, король имел в виду титул «барона или, по крайней мере, место в Тайном совете»[1211].

25 октября 1613 года, в понедельник, Э. Кок был приведен к присяге в качестве главного судьи королевской скамьи. Он со слезами покинул суд общих тяжб, где его, тоже со слезами, провожали все члены суда и большинство служащих. Через два дня он официально вступил в новую должность. Хобарт занял его место, а Бэкон продвинулся на место генерального атторнея, спустя почти двадцать лет после своего столкновения с Коком в борьбе за этот пост. Кок был в бешенстве. «Это вы все подстроили, – кричал он Бэкону, – именно вы добились этого перемещения». «Ваша милость, – невозмутимо ответил Бэкон сильно располневшему к тому времени Коку, – до сих пор вы росли только в ширину, теперь появилась необходимость немного подрасти в высоту, иначе вы станете уродом»[1212]. Бэкон написал прочувствованное благодарственное письмо королю, где, в частности, было сказано: «Две вещи я могу обещать… честность и прилежание»[1213]. 7 ноября 1613 года Э. Кок стал членом Тайного совета.

Второй сюжет – о столкновениях между Бэконом и Коком по вопросу о юрисдикции различных судов и прерогативах короля – был описан выше.

Рассматривая многочисленные примеры противостояния Бэкон – Кок, следует отметить, что оно развивалось в нескольких направлениях: как по линии карьерного роста (причем Бэкон, которому в течение долгого времеми не удавалось получить никакой высокой должности, после 1616 года начинает обгонять своего соперника), так и по линии профессиональных разногласий.

В итоге три фактора – неприязнь к Бекингему со стороны ряда коммонеров и лордов, распространившаяся на Бэкона, участие сэра Фрэнсиса в выдаче одиозных монопольных патентов, а также его многолетняя вражда с Коком, – действовавших на фоне усиления судебной функции верхней палаты, неблагоприятной экономической ситуации, просчетов пэрской политики Якова, желания Кока и Кранфилда любой ценой снискать поддержку королевского фаворита и нежелания короля идти на разрыв с парламентом в условиях острой нужды короны в субсидиях, способствовали падению лорда-канцлера[1214], взгляды и действия которого совершенно не вписывались в эгоистичную и циничную игру парламентских и придворных амбиций и интересов.

«Мне не дано с легкостью преодолевать трудности»

Разумеется, суд и приговор, предполагавший выплату колоссального штрафа и лишение возможности занимать государственные посты и участвовать в политической жизни, стали для Бэкона тяжким ударом. Но вместе с тем перед ним открывалась возможность, наконец, посвятить себя чисто интеллектуальным трудам – «службе будущим поколениям (posteritati serviam)», как он выразился в письме испанскому послу[1215].

Античные примеры (Демосфена, Сенеки и Цицерона) служили ему примером и утешением, о чем он 16 июля 1621 года написал королю, добавив с надеждой: «Его Величество никогда не позволит мне умереть в нищете и в бесчестии»[1216].

Для сэра Фрэнсиса началась новая жизнь. Но чтобы чувствовать себя в этой жизни более или менее комфортно, ему необходимо было решить несколько проблем и прежде всего добиться отмены штрафа, получить полное королевское прощение, а вместе с ним некоторое денежное вспомоществование («means to subsist»[1217]) и возможность свободно приезжать в Лондон, где он мог бы проживать в Йорк-хаусе или в Грейс-Инн.

13 сентября ему было выдано разрешение за подписью короля в течение шести недель проживать в Парсонс Грин (Parsons Green) в доме сэра Джона Вогана. Видимо, на Якова произвело впечатление письмо Бэкона от 3 сентября, где он кратко перечислил свои заслуги и должности и которое закончил словами: «Я был хранителем печати Вашего Величества, а теперь я ваш проситель. И пусть ваше королевское сердце и мой благородный друг (т. е. Бекингем. – И. Д.) скажут остальное»[1218].