Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Тем временем сэр Фрэнсис уже подумывал о новых исторических, публицистических и натурфилософских произведениях. Он планировал написать полную историю Англии, диалог о священной войне (об объединении христианских государств против турецкой угрозы), полный систематический свод законов Англии («A Digest of the Laws») и еще опус по натуральной истории на латыни, который планировалось печатать ежемесячно по частям, начиная с «Historia ventorum». Что касается последнего замысла, то его удалось реализовать лишь частично: в ноябре 1622 года вышла в свет «Historia ventorum», а в начале следующего года – «Historia vitae et mortis»[1233]. В январе 1623 года Бэкон писал Бекингему, что работает над историей правления Генриха VII[1234]I. Разумеется, обо всех своих планах Бэкон сообщал королю и фавориту. Более того, в марте 1622 года он сделал Его Величеству своего рода коммерческое предложение: учитывая, что «теперь мои исследования – это моя биржа, а мое перо – мой комиссионер, использующий мой талант», не соизволит ли король поставить перед ним [Бэконом] «новую задачу» («to appoint me some task to write»)[1235], т. е. заказать новое сочинение, которое автор мог бы посвятить Бекингему. Тогда получится вполне законченная картина: «Instauratio» была посвящена королю, «The Historie of the Raigne of King Henry the Seventh» – принцу Уэльскому, и только Бекингем оказался обойденным. Но это временно, «your Lordship’s turn is next», – поспешил заверить фаворита Бэкон[1236]. Эти предложения сэра Фрэнсиса имели ясные финансовые обертона.

Хотя Бэкон старался интерпретировать свой вынужденный уход от «civic life», от «бурь гражданских и тревоги», как своего рода «intellectual retirement», однако уединиться, чтобы посвятить себя ученым занятиям, можно было, только имея надежную финансовую поддержку, а с деньгами у него дела обстояли далеко не лучшим образом, и для многих своих слуг и друзей он стал обузой. «Когда милорд процветал, – писал Дж. Обри, – господа, подобные сэру Фулк-Гревиллю, лорду Бруку[1237], были его большими друзьями и добрыми знакомыми, но когда он впал в немилость и в нищету, то опустился в их глазах столь низко, что его лакею отказывались дать немного пива в Грейс-Инн, за которым хозяин его частенько посылал, поскольку оно было полезно его желудку»[1238].

В июне 1622 года (или немного ранее) Бэкон с женой поселился в Бедфорд-хаусе на Стрэнде.

Из сообщения Джона Чемберлена:

«Лорд Сент-Олбанс (и его супруга. – И. Д.) обратился в Канцлерский суд (28 июня 1622 года. – И. Д.) с жалобой на маркиза Бекингема и сделал это, как все убеждены, с согласия последнего. В жалобе говорится, что он заключил договор об аренде Йорк-хауса за сумму в 1300 фунтов, из которых 500 должна была получить леди Сент-Олбанс, но время выплаты денег давно прошло, а поскольку его бедная супруга опасается, что муж ее обманет, он, Бэкон, просит лорда маркиза объяснить, почему он не выполняет условия договора, которые были согласованы»[1239].

Д. Дюморье полагала, что «неизвестно, как и когда жалоба была удовлетворена, да и была ли удовлетворена вообще»[1240]. Это не так. Леди Сент-Олбанс своего добилась. Дело рассматривалось лордом-хранителем 4 июля в ее присутствии (сэр Фрэнсис в это время не имел разрешения находиться в Лондоне) и было постановлено, что Бекингем обязан немедленно выплатить долг, согласно договору[1241].

По версии Л. Джардайн и А. Стюарта, Бэкон и Бекингем просто сговорились, чтобы лишить жену сэра Фрэнсиса ее доли, но, по-видимому, им это не удалось[1242]. Возможно. Во всяком случае отношения между супругами были весьма напряженными. К тому же леди Сент-Олбанс все более предпочитала проводить время в обществе своего управляющего Джона Андерхилла (John Underhill), за которого она в итоге и вышла замуж, спустя 11 дней после смерти сэра Фрэнсиса.

К осени 1622 года Бекингем убедил Его Величество подписать указ о выплате Фрэнсису задержанной пенсии. В письме от 13 ноября фаворит сообщил: «Я завершил порученное мне дело вашей милости, которое посылаю вам во вложении, подписанное Его Величеством. Кроме того, я также просил его позволить вам поцеловать его руку, и он соблаговолил согласиться, чтобы Вы приехали в Уайтхолл, когда он туда вернется»[1243]. Это были обнадеживающие вести. Во вложенном письме короля было сказано, в частности: «Мы действительно ждали того времени, когда сможем освободить немедленно его [Бэкона] нашей милостью. И теперь настало время проявить милостивые намерения по отношению к нему и между тем позаботиться о его хлебе насущном, его чести и его спокойствии»[1244].