Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Приняв важные политические решения, обе палаты занялись обычными делами, среди которых оказалось и дело лорда-казначея Л. Кранфилда, графа Миддлсекса. Последний имел глупость заявить о «непомерных» расходах Карла и Бекингема в Испании, а также осудить на заседании Тайного совета разрыв договоренности о браке с инфантой, ибо это противоречит понятию о чести. По поводу этих высказываний Карл заметил: «Я полностью доверяю милорду казначею в вопросах коммерции, ибо это его дело, однако сомневаюсь, чтобы он был компетентен в вопросах чести»[1260]. Да, с вопросами чести у Кранфилда были проблемы. Как и следовало ожидать, вскоре после этих смелых заявлений лорда-казначея, в палате общин сэр Эдуард Кок 5 апреля 1624 года обвинил Миддлсекса в… бесчестии. Тут же было предложено провести в начале мая процедуру импичмента. Все шло по накатанной колее. Кранфилда приговорили к штрафу в 50 тысяч фунтов стерлингов, тюремному заключению по усмотрению короля, изгнанию из палаты лордов, ссылке в имение и т. д. Теперь Бекингем смог, наконец, поселиться в Йорк-хаусе. Яков I, узнав о приговоре, сказал принцу Карлу (понимая, что именно он и Бекингем спровоцировали падение Кранфилда): «Придет день, когда у тебя случится несварение желудка от импичментов»[1261].

Мы не знаем, какие именно чувства испытал Бэкон, когда ему сообщили о печальной участи Кранфилда. Сэр Фрэнсис не был злорадным человеком, он знал, что в политике нет широкой столбовой дороги (я перефразирую известные слова К. Маркса о науке), и только тот может достичь ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по головам и трупам своих коллег-соперников.

В марте 1623 года Бэкон узнал, что ректор (Provost) Итон-колледжа Томас Мюррей (Thomas Murray; 1564–1623) тяжело болен и вряд ли сможет вернуться на свою должность. Возглавить это знаменитое учебное заведение было для Бэкона прекрасной перспективой. Он бы смог заняться интересной для него работой и перестать докучать королю и Бекингему постоянными просьбами о выплате пенсиона, не говоря уж о том, что это назначение «cost his Majesty nothing»[1262]. Но, увы, Бекингем уже обещал этот пост другому своему клиенту сэру Уильяму Бехеру (William Becher). Однако в итоге в июле 1623 года Итон возглавил сэр Генри Уоттон, о котором я упоминал выше[1263]. Бэкону, оказавшемуся в тесной зависимости от воли короля и фаворита, оставалось жить только надеждой.

В октябре 1623 года вышел латинский перевод «The Proficience» под названием «De Augmentis Scientiarum». Посылая экземпляр королю, Бэкон писал в сопроводительном письме: «Это перевод, но расширенный, почти новая работа. Я сам себе был Index Expurgatorius (т. е. цензором. – И. Д.) и книгу эту можно читать везде (т. е. и в католических, и в протестантских странах. – И. Д.)»[1264].

Разумеется, все годы после своего импичмента он постоянно напоминал Якову и Бекингему о своем тяжелом финансовом положении, но с минимальным успехом. В середине лета 1624 года Бэкон серьезно заболел, как и год назад. В это время в Англии свирепствовала эпидемия сыпного тифа. Бэкону удалось избежать заражения, но в письмах он жалуется на «болотную лихорадку». Когда же он более или менее поправился к началу октября 1624 года, Бекингем обрадовал его сообщением, что король распорядился выдать ему (Бэкону) авансом пенсион за три года, принимая во внимания все прежние заслуги сэра Фрэнсиса. Получил ли Бэкон эти деньги, неизвестно. Вряд ли, поскольку в 1625 году он неоднократно обращался к Бекингему с просьбами о выплате пенсиона. Что же касается «полного прощения», то об этом речи не было. По некоторым данным, Яков приказал генеральному атторнею подготовить соответствующий документ, но по неизвестным причинам он так и не был подписан.

Во время болезни летом 1624 года Бэкон надиктовал помощникам 280 разнообразных поучительных историй (апофегм), которые собирал всю жизнь[1265]. К этим историям он добавил еще переводы на английский нескольких библейских псалмов и отправил рукописи издателю[1266]. Однако его новые сочинения успехом не пользовались. Джон Чемберлен писал своему постоянному корреспонденту, английскому послу в Париже Дадли Карлтону: «[Апофегмы Бэкона] только что вышли на этой неделе, но успеха никакого, все говорят, что его ум и талант иссякли; он также перевел в стихах несколько псалмов, видно, на старости лет сделался святошей»[1267].