Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Биографы тоже не очень жаловали этот труд. Как выразилась Д. Дюморье, «в обеих книжицах не ощущается присутствия не только „величайшего гения“ (характеристика Бэкона Тоби Мэтью. – И. Д.), но хотя бы даже таланта»[1268]. Хотя в «Апофегмах» встречаются забавные рассказы, в частности, про Эдуарда Кока: «Когда к сэру Эдуарду Коку приходила к обеду какая-нибудь высокопоставленная особа, не известив его заранее, он имел обыкновение говорить ей: „Что ж, поскольку вы не сообщили мне, что придете, вы будете обедать со мной; но если бы я узнал об этом заранее, то я бы обедал с вами“»[1269].

Скорее всего, изданием этих сочинений Бэкон намеревался хотя бы частично погасить свои долги издателям и типографии.

1625 год принес много важных событий. Накануне, 12 декабря 1624 года, в Кембридже Яков ратифицировал брачный договор между принцем Карлом и французской принцессой Генриеттой Марией и подписал «частное письмо» о терпимости к католикам. Разрешение папы Урбана VIII на брак к тому времени было получено.

К началу 1625 года в Дувре собрали армию (точнее, жалкое войско из полуголодных крестьян) под командованием немецкого кондотьера П. Мансфельда (Peter Ernst II von Mansfeld; 1580–1626). Ришелье настаивал, чтобы эта армия высадилась в Нидерландах и отправилась на помощь Бреде, которую с августа осаждали испанцы. Но Якова Бреда не интересовала совершенно, ему нужен был Пфальц.

13 января 1625 года английский флот отправился к берегам Голландии и на следующий день армия Мансфельда высадилась на острове Вальхерен. Предприятие кончилось катастрофой. Через несколько недель английская армия практически перестала существовать по причине болезней, голода и холода.

Тем не менее 15 февраля кардинал Ришелье дал знать, что принцесса Генриетта Мария готова выйти замуж за Карла Стюарта. Карл уже был готов лично отправиться в Париж за супругой, но Яков не позволил: принц Уэльский один раз уже ездил за невестой, больше не надо. Во Францию отправили Бекингема, который должен был заключить брак по доверенности, а после, по весне, привезти принцессу в Лондон.

Однако 5 марта во время охоты король Яков заболел. Состояние больного быстро ухудшалось, и 27 марта 1625 года «английский Соломон» тихо скончался в Теобальдсе. Карл стал королем.

Если Яков, при всех его недостатках, все же был наделен неким здравомыслием и политическими способностями (пусть и в умеренных размерах), то Карлу, человеку честолюбивому, упрямому и злопамятному, политическое здравомыслие было не свойственно, его заменяло чувство королевского величия.

Новый король решил созвать свой первый парламент. Сначала он планировал сделать это 17 мая, но затем отложил до 18 июня, поскольку нужно было сначала отпраздновать королевскую свадьбу. Генриетта Мария прибыла в Дувр 12 июня, и на следующий день встретилась с мужем в Кентербери[1270].

Открывая первую сессию парламента Карл, – уверенный (как и Бекингем), что все пройдет гладко и быстро, – для начала уведомил коммонеров, что не в его характере говорить много, а далее заявил: поскольку они, члены парламента, втянули его в войну (действительно, кто же не помнит заявление Джона Элиота: «Мы бедны, а Испания богата. Вот где следует искать нашу Индию!»), то они же должны обеспечить его деньгами на ее ведение. Король был убежден, как только английский флот появится у испанских берегов, ситуация с Пфальцем тут же разрешится. Однако быстрого обсуждения в парламенте вопроса о субсидиях не получилось.

Из книги М. Дюшена «Герцог Бекингем»:

«Речь [Карла I], конечно, была короткой, но она ничего и не объясняла. …Депутаты ждали другого: какие именно договоренности достигнуты с Францией? Как были использованы субсидии, по которым голосовали в прошлом году? Для чего предназначен флот, оснащаемый в портах? Какова будет судьба Мансфелда теперь, когда Бреда взята испанцами?..

И главное: как собирается король сочетать меры по смягчению участи католиков, принятые до его женитьбы, с многократно дававшимися обещаниями строго соблюдать законы против „иезуитов, семинарских проповедников и прочих подстрекателей к бунту“? С самого начала заседаний развернулись дебаты именно по этой, крайне чреватой неприятностями проблеме»[1271].