Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Суммируя приведенные выше высказывания Бэкона о таких литературных жанрах, как параболическая поэзия (а также проза)[1370] и космографическая история, можно сказать, что «New Atlantis» относится именно к уникальному жанру вымышленной космографической истории[1371]. И эта космографическая история задумывалась Бэконом как описание новых территорий на «интеллектуальном глобусе (globus intellectualis)», т. е. в универсуме человеческих знаний[1372], подобно тому как реальные космографии описывали известный земной мир («globus noster terrae et aquarum»[1373]). Принятое же в литературе отнесение «New Atlantis» к жанру утопии, хотя и имеет некоторые основания, но требует существенных оговорок. Скажем, в «Утопии» Т. Мора перед читателем во всех подробностях предстает некое идеальное государство, причем акцент делается на его социальном устройстве, в корне отличающемся от существующего. Иными словами, классическая утопия, будучи культурным порождением централизованного и автократического государства, оказывается разновидностью ренессансного жанра «советы государю» с элементами критики современного реального общества. Бэкону, как и Т. Мору, многократно приходилось давать подобные советы. Сэр Фрэнсис даже сформулировал правило убеждения собеседников, в том числе власть предержащих: «Если хочешь воздействовать на кого-либо, надо знать его натуру и склонности, чтобы подчинить его; или его цели, чтобы убедить его; или его слабые места, чтобы застращать его; или же тех, кто имеет на него влияние, чтобы руководить им через них»[1374]. Бесспорно, Бэкон в «New Atlantis» пытается убедить читателя (причем не только и даже не столько короля) в необходимости перемен в государственном правлении. Но он нигде не дает даже наброска социально-политического уклада, который бы он считал необходимым для страны, равно как и описания изгибов и шалостей бенсалемской истории, кроме самых крупных событий. Отсутствуют в «New Atlantis» и какие-либо рассуждения о справедливом устройстве государства и вообще о справедливости, которые столь характерны для утопий. Можно сказать более общо: Бэкон описывает мир, в котором научное знание структурирует общество, тогда как для Т. Мора и других утопистов общество структурируется гуманистической этикой.

Нетрудно привести и другие примеры, чтобы убедиться, что «New Atlantis» не вполне отвечает особенностям утопической литературы и в лучшем случае к ней применим термин Д. Колклоу – «quasi-utopia fable»[1375]. Скажем, «New Atlantis» заметно отличается от «Утопии» Т. Мора не только тематическими лакунами, но и стилем. Сравним, к примеру, начальные абзацы указанных сочинений. Начну с «Утопии» Т. Мора:

«У непобедимейшего короля Англии Генриха, восьмого с этим именем, щедро украшенного всеми качествами выдающегося государя, были недавно немаловажные спорные дела с пресветлейшим государем Кастилии Карлом. Для обсуждения и улаживания их он отправил меня послом во Фландрию в качестве спутника и товарища несравненного мужа Кутберта Тунсталла, которого недавно, к всеобщей радости, король назначил начальником архивов. В похвалу ему я не скажу ничего, но не из боязни, что дружба с ним не будет верной свидетельницей моей искренности, а потому, что его доблесть и ученость стоят выше всякой моей оценки; затем повсеместная слава и известность его настолько исключают необходимость хвалить его, что, поступая так, я, по пословице, стал бы освещать солнце лампой.

Согласно предварительному условию, в Бругге встретились с нами представители государя, все выдающиеся мужи. Среди них первенствовал и был главою губернатор Бругге, а устами и сердцем посольства был Георгий Темзиций, настоятель собора в Касселе, красноречивый не только в силу искусства, но и от природы. К тому же он был превосходным знатоком права и выдающимся мастером в ведении переговоров благодаря своему уму, равно как и постоянному опыту. После нескольких встреч мы не пришли к полному согласию по некоторым пунктам, и потому они, простившись с нами, поехали на несколько дней в Брюссель, чтобы узнать волю их государя. А я на это время, по требованию обстоятельств, отправился в Антверпен.

Во время пребывания там наиболее приятным из всех моих посетителей был Петр Эгидий, уроженец Антверпена…»[1376] И далее – про отца Эгидия, про то, как однажды в храме девы Марии он познакомил Мора с неким Рафаилом Гитлодеем, после чего читателю сообщается много разной информации о жизни и взглядах последнего и только во второй книге начинается разговор об Утопии.