Остров Немого

Они разослали семьдесят семь приглашений: от Осло до Эльверума, от Кристиансанна до Бергена. В лавке Йолсенов позаимствовали раскладушки и спальные мешки для тех, кто захочет переночевать на острове. Они даже забронировали около десяти номеров в арендалской гостинице. Асбьёрн решил, что на день закроет свой ресторан и позаботится об общем обеде – будет жарить мясо и рыбу на гриле. Видар купил два десятка ящиков пива и тридцать бутылок самого крепкого акевита, изготовленного в горах Сетесдаля.

Они с Ранхиль тщательно прибрались в доме и в сарае и избавились от зарослей кустарника.

Наводить порядок им помогали молодой Арне, сын Асбьёрна, и его двоюродный брат Даг Лу, который был на год старше, сын Теи и Корнелиуса.

– Как-то странно, что старика звали так же, как меня, – Арне Бьёрнебу, – сказал Арне двоюродному брату.

Они принесли с причала длинные доски по полтора метра шириной и поставили на козлы на поляне перед домом. Накрыли хлопковыми скатертями – и получились столы на несколько десятков гостей.

– Это тебя зовут так же, как его, – поправил Даг.

– Без разницы. Ты знал, что он весь был в шрамах от огня?

– Кто? Старик?

– Арне Бьёрнебу. – Молодой Арне с удовольствием произнес это имя, смакуя каждый звук. – Он, наверное, был как чудовище.

Дагу, который увлекался сочинением фантастических рассказов, стало любопытно.

– А что такого чудовищного он сделал?

– Думаю, ничего. Просто так выглядел. А еще говорят, он был немым! И остров поэтому так и назвали – остров Немого.

Двоюродные братья выглядели настолько похоже, что их можно было принять за родных.

Арне служил почтальоном. На своем велосипеде он каждый день, в жару, ветер и дождь, колесил из Подюсбена в Гальтесунд и обратно.

Даг работал в типографии, но без особой радости. Он подумывал о том, чтобы стать журналистом. Или писателем. Или даже драматургом. После окончания школы, в отличие от своего брата Кристоффера, который поступил на юридический, он не чувствовал желания учиться в университете.

– У него было трое детей, – сообщил Арне.

Даг очнулся от мыслей.

– У кого?

– У Арне Бьёрнебу.

– А, точно!

– Трое сыновей. Двое покоятся в земле острова.

– Я знаю. Третий, кстати, жил в Эльверуме.

– Жена Арне Бьёрнебу, Гюнхиль, умерла очень молодой.

– Сколько же ей было? На могиле не написаны годы.

– Думаю, тогда их не было принято писать. Но всё равно.

– Жалко.

– Жалко трех детей, которые остались без матери! Да еще с отцом-чудовищем!

– Точно. Звучит как начало сказки.

– Страшной сказки! – рассмеялся Арне.

– Когда закончите сплетничать, – послышался голос Ранхиль, – поставьте к столам скамейки.

– Хорошо, тетя.

– Только как следует расставьте, чтобы не шатались! В сарае есть деревяшки. Если понадобится подложить под ножки. Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из ваших двоюродных братьев подал на нас в суд за то, что сломал позвоночник! На севере у нас живут богачи и наймут таких адвокатов, что мы останемся без штанов!

Юноши рассмеялись.

– А потом приходите домой выпить по стаканчику чего-нибудь холодненького.

Островитяне – так называла Ранхиль себя, мать и приемного брата – жили в большом доме, который снова сменил интерьер. Теперь здесь стояла современная легкая мебель из металла и пластика ярких цветов. Книжные полки высились во всю стену: начало домашней библиотеке положил Сверре-философ, а продолжила его внучка Ранхиль. Просторный трехместный диван с элегантной вишневой обивкой приглашал подремать перед черно-белым 23-дюймовым телевизором «Zenith». Простенький «DeForest Crosley 51» заменили радиоприемником последнего поколения, «Philco B54»: Видар категорически отказался покупать приемник «Grundig», потому что это немецкая марка. Рядом со старой плитой, которую тридцать лет назад Арне – дядя молодого Арне – подарил своей матери, появилась новая, трехрежимная газовая. Появились холодильник, миксер, стиральная машина с фронтальной загрузкой – десять лет назад на остров протянули подводный электрический кабель.

Но никакие домашние удобства и развлечения не могли сравниться с той революцией, какую появление электричества произвело на маяке: теперь он почти не требовал внимания человека, а светил гораздо дальше.

Теперь у Видара было больше свободного времени, чем у всех смотрителей до него, и он посвящал его чтению, воспоминаниям или наблюдениям. И еще резьбе по дереву. Это стало его подлинной страстью – вырезать животных или абстрактные фигурки из принесенных морем деревяшек. За этим занятием можно было сосредоточиться на своих мыслях. И, конечно, он рыбачил.

– А кто у нас богатые родственники? – спросил Арне, когда юноши оказались дома.

Они с жадностью схватили запотевшие банки с газировкой, которые Ранхиль достала из большого холодильника фирмы «Kelvinator»: он жужжал в углу кухни, словно пойманная муха.

– Богатые родственники, говоришь? Ветвь Олсенов, например. Очень состоятельные. Я не помню ничьих имен, кроме старого Элиаса, чтоб его, но у них всегда было много причуд. Они богачи в четвертом поколении. Да и Флёгстады ничуть не хуже.

– Кто такой Элиас Олсен? – спросил Арне.