Остров прощенных

Я только хотела последний раз взглянуть на моего мальчика. Слившись с толпой танцующих, незамеченная, я заворожено вглядывалась в одну, самую яркую точку на свете. ЕГО застывший в хаосе разноцветных огней силуэт четко запечатлелся в моей памяти. Дрожа от реальных ощущений, я мысленно сжимала его в объятьях. Он был так близко и в то же время непреодолимо далеко. И было в нем что-то такое, что невозможно было допить, довпитать, дознать. Что-то ускользающее от моей неудовлетворенной жажды. Я выскользнула из звездной сети чужого праздника, обрывая грозящее разрастись невозможное “до” и, спрятавшись в своей машине, поспешила увезти родной непроницаемый образ с собой. Забавно то, что, собственноручно закружив карусель событий, мы мучаемся затем оттого, что не можем ее остановить.

Неожиданно за лобовым стеклом вспыхнул силуэт. Разорвав ажурную пену печали, взметнулась реакция, и нога раздавила педаль тормоза. Щелкнул замок водительской двери, и в мой знакомый уют вторглась золотозубая, улыбающаяся нехорошим оскалом голова. Она дохнула неприветным “приветом”, и я вздрогнула. Зловеще скользнули за окнами тени. Голова куда-то злобно меня звала. Я попыталась выдавить ее из машины, но сил на это не достало. Огромные руки выволокли меня из салона и подняли во весь рост за ворот блузки. Здоровенный нелицеприятный детина в обтягивающей внушительное тело несвежей майке с силой прижал меня к машине и навалился сверху. Я уткнулась лицом в покрытую курчавой порослью грудь, зажмурилась от отвращения и не шевелилась. Детина несколько секунд тяжело дышал мне в макушку, забавляясь почти неощутимой моей плотью, потом хрипловатым голосом признался:

– А мне раздавить ее ничего не стоит. Может быть, придушить своим весом?

– Крот, отступи, не балуй, – донесся знакомый женский голос, и Крот отступил. Вздохнув, наконец, свежего воздуха, я вгляделась в едва светлеющее в разряженной габаритами темноте пятно женского лица и узнала его. Еще трое незнакомых парней приблизились. Дрожа (буквально физически) от страха, но не в силах посчитаться с гордостью я обвела их глазами и с напускной смелостью спросила:

– Кому из вас я перешла дорогу?

Мой тон девушку задел, и она хмыкнула:

– Ты красивых вопросов тут не задавай. Я же знаю, зачем ты приехала, кого здесь выискиваешь. Я понимаю, тебе не хватает мужика. Бывает (это мне). Бывает (остальным). Но зачем же малолетних затаскивать в постель?

Я собрала всю оставшуюся волю в кулак и начала монолог, стараясь удержать ровную интонацию:

– Я знаю, тобой сейчас руководит ненависть. Но поверь, ничего плохого твоему брату я не причинила, иначе он не тянулся бы ко мне. (Она попыталась меня перебить, но я упрямо продолжала). И на честь его тоже не посягала, если это тебя тревожит. За свои слова я отвечаю.

Я с затаенной надеждой посмотрела ей в глаза, и она, действительно, поддалась сомнениям, допустив паузу. Однако уже через пару секунд я с грустью прочла на ее лице решимость не отступать от задуманного плана.

– Небылицами подкорми собственного мужа. Я же слушать твое вранье не намерена. Ты должна накрепко себе уяснить, что здесь никому не нужна. Сиди дома, вари муженьку кашку и носа сюда не показывай! Понятно тебе?

Ну, конечно, мне все понятно. А моей гордости – нет. Она упорно мешает мне спасти себя, и я отрицательно качаю головой, готовая сейчас же отправиться на небеса святые от страха.

– Это что такое было? – возмущенно изумляется “искательница правды”. – Не привиделось ли мне?

– Светлячок, такие дела надо делать бесхлопотно. Смотри.

В отсвет габаритных огней вплывает рослая фигура. Рука, сжимающая внушительный камень, размахивается и… замирает от окрика “легендарного” Крота:

– Стой! Машину не колоти! Тебе проблемы нужны? На ней мент рулит.

Мне кажется, что бешенный стук моего сердца слышат все.

– Дай-ка, я лучше ее поласкаю.

– Кро-от… – как-то вопросительно предостерегающе спела девушка.

– Не боись.

Еще недавно удаленная от меня среда вторглась в мои матовые представления об окружающей жизни на правах захватчика.

Под волосатыми ручищами с треском разверзлась моя блузка. Следующий рывок уничтожил шелковый бюстгальтер. И напоследок, без малейшего труда преодолев мои жалкие сопротивления, чужие пальцы забрались ко мне под юбку, захватили лоскут тонких колготок и растерзали, словно капроновую бабочку. Прозрачная ткань расплылась по моим ногам, обнажив часть едва дышащих трусиков. На этом истязатель отступил, любуясь псевдотвореним. Прикрывшись ладонями, я сползла по крылу чудом уцелевшей машины, съежилась и не проронила ни звука.

– За брата убью, – заверила меня матерая сестренка, и все до одной фигуры растворились в опавшей занавесом тишине…