От «Акиры» до «Ходячего замка». Как японская анимация перевернула мировой кинематограф

В сцене, которую так эффективно можно было визуализировать только в анимации (из-за ее впечатляющего качества и необходимого масштаба, обеспечиваемого анимированным изображением), мы видим, как архитектура и жители Хиросимы становятся черно-белыми, освещенными сверхъестественным сиянием[260]. За этим сразу же следуют сцены трансмогрификации. Больше всего запоминается образ маленькой девочки, с которой играл Гэн. Она мгновенно превращается из «реалистичного» мультипликационного персонажа в проклятую душу из буддийской мифологии, «ходячее привидение», с горящими волосами и выпадающими глазами, а ее пальцы сливаются в ужасно вытянутые щупальца. На других коротких кадрах мы видим, как собака превращается в пылающее существо, а в серии изображений неонового цвета (контрастирующих с черно-белым в момент взрыва бомбы и с обычными пастельными цветами первой части фильма), зритель становится свидетелем того, как архитектура власти – замок «Хиросима» и управление по развитию промышленности в префектуре Хиросима – растворяется в пылающем кошмаре разваливающихся руин.

Описание атомной бомбардировки в «Босоногом Гэне» потрясает и ужасает, но повествовательная и визуальная структура фильма не позволяет этой сцене или ужасным последствиям взрыва окончательно подавить зрителя. Хотя в фильме содержится много страшных видов города и жителей после бомбежек, они перемежаются сценами и образами устремлений и надежды. Например, вскоре после взрыва Гэн бежит домой искать своих родителей. Он обнаруживает, что его отец, сестра и младший брат оказались в ловушке под горящей балкой, и не может найти способа спасти их. Однако эта сцена (возможно, самая трогательная во всем фильме) не скатывается в душераздирающую трагедию. Под мучительные крики брата и сестры отец призывает его «позаботиться о своей матери», настаивая на том, что Гэн теперь является главой семьи.

Эта форма трагедии, перемежающейся моментами решимости и надежды на будущее, продолжается до конца фильма. Гэн принимает роды у матери без какой-либо медицинской помощи, и ему даже удается найти работу, которая позволит ему покупать для младшей сестры молоко (хотя он с этим опаздывает, и она умирает от недоедания). В то время как смерть сестры в «Могиле светлячков» стала кульминационным моментом в нисходящей спирали, Гэну и его матери удается встать на ноги ради друг друга. Они даже берут к себе мальчика-сироту Рютаро, похожего на Синдзи, который помогает семье восстановится, окрепнуть и стать сильнее. В заключительной сцене фильма снова появляется изображение пшеницы, когда Гэн и Рютаро идут через бесплодную пустошь, размышляя, вырастет ли там когда-нибудь трава. Через направленный вниз взгляд Гэна зритель видит, как трава вздымается вверх. В этот же момент Гэн обнаруживает, что его волосы, выпавшие из-за бомбежки, снова начали расти. В финале «Босоногого Гэна» звучит вдохновляющая музыка и изображено заключительное движение вверх.

В целом «Босоногий Гэн» радикально отличается от «Могилы светлячков». Это проявляется в некоторых наиболее архетипических структурах двух фильмов, особенно в том, как мужественность позиционируется в каждом из них. Как отмечает Мари Моримото: «Возможно, самые бросающиеся в глаза метафоры войны связаны маскулинизмом»[261]. В обеих картинах мужское начало является доминирующей силой в семейной структуре, показывая двух мальчиков, заботящихся о своих родственницах. Однако фильмы резко отличаются тем, как исполняется эта мужская роль. В «Могиле светлячков» Сэита выглядит заботливым и чувствительным (в одной трогательной сцене, когда они оба ждут новостей о сильно обгоревшей матери, он выполняет гимнастические трюки на игровом оборудовании, пытаясь отвлечь несчастную Сэцуко), но в конечном счете он неспособен играть динамичную роль в заботе ни о матери, ни о сестре. Он убегает от своей недоброй тети, вместо того чтобы дать ей отпор, и извиняется перед рассерженным фермером, а не противостоит ему, когда его ловят на краже овощей. Хотя он забирает все сбережения семьи, чтобы позаботиться о Сэцуко, помогать ей уже слишком поздно. Такое пассивное поведение значительно контрастирует с Гэном, который кажется закаленным невзгодами. Таким образом, в сцене с карпом Гэн не отступает и заручается уважением и дружбой священника.

Эти два фильма также различаются по изображению отеческой фигуры и авторитета в целом.