От «Акиры» до «Ходячего замка». Как японская анимация перевернула мировой кинематограф

Однако важно понимать, что Ева – это и мать, и самость, также и Ангела можно воспринимать как отца и как самость. В конце концов, ближайшим эквивалентом гигантского, могущественного и гротескного Ангела является гигантская, мощная и гротескная Ева, с которой слился Синдзи. В этом свете окончательная победа Синдзи над Ангелом напоминает научно-фантастическую эпопею Джорджа Лукаса «Империя наносит ответный удар» (1980 года), в особенности сцену, где Люк Скайуокер вступает в бой на мечах с Дартом Вейдером и пока не знает, что тот является его настоящим отцом. В мистической и психоаналитической сцене Люку наконец удается отрубить «голову» Вейдера (его шлем) и неожиданно обнаружить, что голова была его собственной.

В случае с наиболее традиционными меха триумфальное разрешение боя является прелюдией к последующим победам, которые в открытую и завуалированно чествуют растущую силу молодого протагониста, его взросление и обретение взрослой самоидентификации. Однако в мрачной атмосфере Евангелиона праздничная фантазия на тему взросления оказывается серьезно подорвана. Сексуальная трансгрессивность и двусмысленность, которая отличает Еву и Ангела, воплощается более психологическим образом в общей дисфункциональности протагониста-человека. На протяжении всего сериала в центре внимания находятся споры, сексуальная неуверенность и семейные тайны трех юных меха-пилотов и их наставников, а также сам меха-экшен. На примере Синдзи показано отношение персонажа к высокотехнологичному роботизированному боевому телу, которое в лучшем случае можно назвать двояким. Евы не наделяют своих пилотов могуществом, а наоборот, заставляют их страдать от боли и ввергают в беззащитное состояние. Роботизированное тело не приводит к победе в этом сериале, а лишь наносит физический и эмоциональный урон.

На самом деле Еву можно рассматривать как проявленную манифестацию защитных «механизмов» персонажей, которыми они ограждают себя от внешнего мира и друг от друга.

Ева не дает им защиту и помощь в налаживании контакта с другими людьми, а только способствует отчуждению героев друг от друга. Таким образом, Синдзи и его соседка – пилот Евы блистательная Аска Лэнгли – в теории могли бы испытывать друг к другу романтическое влечение, но их сексуальное напряжение (на которое явно указывают эпизоды взаимных ласк) обычно подавляется неуемным соревновательным духом Аски, которая желает возглавить бой с Ангелами. Как и в «Ранме ½», эта тема соревновательности тоже глубоко связана с давлением, которое японское общество оказывает на своих граждан. Но в отличие от «Ранмы ½» здесь соревнование носит апокалиптический, а не фестивальный характер. Находясь внутри оболочек Евы, Аска, Синдзи и Рэй не имеют возможности совершить сколько-нибудь значимое действие, за исключением боя и унылых попыток сексуальных экспериментов.

Отчужденность действующих лиц, особенно Синдзи, ярко и образно представлена в озадачивающем и совершенно «крамольном» заключительном эпизоде – в этом грандиозном финале, что совершенно не типично для жанра меха, нет ни одного механизма. Эпизод 26 претворяет раскрытие потрясающей правды о семьях и секретном предприятии, которые хитроумно переплетены с высокими технологиями. Кроме прочего, мы узнаем истинное предназначение NERV и настоящую личность пилота Евы Рэй Аянами (она оказалась клоном умершей матери Синдзи). В отличие от технологических открытий предыдущих эпизодов, заключительная серия поражает зрителей (а некоторых разочаровывает) полным отсутствием высокотехнологичных спецэффектов и апокалиптических образов.

Вместо этого последний эпизод представляет собой почти классическое психоаналитическое погружение в личности Синдзи и его друзей/коллег из NERV, которые (как неожиданно узнает зритель) пережили сильнейшие психологические травмы. Сюрреалистическая обстановка, в которой происходит самоанализ, заключается в серии вопросов-вспышек на экране, на которые Синдзи и другие пытаются ответить, напоминая преступников на допросе. Чаще всего повторяется вопрос «Чего ты боишься?», и ответы Синдзи не имеют совершенно ничего общего с высокотехнологичным оружием или Ангелами-захватчиками. Они касаются исключительно проблемной ситуации в семье и его интровертной личности.

На вопрос «Чего ты боишься?» Синдзи сперва отвечает: «Я боюсь ненависти своего отца», а затем добавляет: «Мой отец бросил меня. Он меня ненавидит». Вопрос с нажимом задается снова, и тогда Синдзи расширяет свой диапазон страхов и признается, что его самый затаенный страх – «быть никому не нужным». Затем, отвечая на следующий вопрос, он открывает, что пилотирует Еву потому, что без нее «его жизнь была бы бессмысленной» и «без Евы я ничтожество». Остальные выступают с похожими откровениями относительно своей никчемности и необходимости в Еве, которая наполняет их смыслом.