От «Акиры» до «Ходячего замка». Как японская анимация перевернула мировой кинематограф

Хотя основной нарратив фильма коррелирует с киберпанком, его с другой стороны уравновешивают лирические и рефлексивные эмоциональные аспекты и местами удивительно медленный темп повествования. Это произведение не настолько наполнено экшеном, как западный киберпанк или меха-аниме. Например, множество долгих, незабываемо красивых сцен, где часто изображают воду (это еще один красноречивый отсыл к женственности в восточноазиатской культуре – женское начало инь ассоциируется с водой), исследуют глубокое одиночество Кусанаги. Им по тональности противопоставлены блестящие технологические битвы, в том числе превосходная погоня за невидимым человеком в термо-оптическом камуфляже.

Кроме того, в фильме опосредованно представлена тоска по исчезнувшему (а может, никогда и не существовавшему) миру человеческого взаимопонимания – и это можно назвать основным элегическим аспектом. В лирической сцене, где Кусанаги проплывает на катере по городскому каналу и молча наблюдает за горожанами, которые под дождем спешат по своим делам, эта мысль передается очень отчетливо. Глазами главной героини зритель видит сквозь дождевые потоки фигуры одиноких людей, подсвеченные неоновыми вывесками, и даже женщину-человека, которая, по-видимому, является двойником Кусанаги. В конце сцены мы видим ярко подсвеченную витрину торгового центра, в которой стоят темные безрукие манекены – этот образ не только подчеркивает нечеловеческую природу Кусанаги, но и усиливает разъедающее чувство одиночества, которым в фильме характеризуют состояние людей. Другой отчетливый аспект фильма заключается в образе самой Кусанаги. В отличие от других героев произведений в жанре меха, с которыми мы уже успели познакомиться – Синдзи, Сё, Присс и даже протагонистов «Бегущего по лезвию» и «Нейроманта» – Кусанаги не человек или «пилот», заключенный в роботизированную броню, а киборг. Она обладает человеческими чертами, но на самом деле является продуктом технологий, и сцена ее «рождения» показана под вступительные титры. Нечеловеческое происхождение героини подчеркивается одной из ключевых фраз фильма: «Она родилась в сети»[145].

В некотором смысле Кусанаги вписывается в концепцию киборга профессора Донны Харауэй, которая воспринимает его созданием без человеческих ограничений. Харауэй считает киборга раскрепощенной сущностью, «которая не боится своего родства с животными и машинами»[146], «порождением постгендерного мира»[147]. Так, сцена рождения Кусанаги одновременно органическая и технологическая, но совершенно лишенная человеческих качеств. Сперва зритель видит ее в форме сияющих компьютерных значков и цифр, которые бегут по экрану, потом она превращается в механический каркас с открытым черепом, куда помещаются различные технологические импланты. Зритель наблюдает за тем, как ее тело постепенно приобретает человеческие черты, покрывается плотью и медленно плывет в жидкой среде в позе эмбриона, и, наконец, врывается в реальный мир. Это появление тела на свет происходит без человеческих факторов. Хотя Кусанаги едва ли можно назвать бесполой (у нее очень выразительное женское тело), ее сущность четко характеризует профессия ассасина. Ее никогда не показывают с половыми партнерами и вообще участвующей в какой-либо форме сексуального взаимодействия как будто для того, чтобы изначально представить ее лишенной базовых человеческих свойств[148].

Харауэй также пишет: «В отличие от упований монстра Франкенштейна, киборг не ждет, что его отец спасет его через восстановление (эдемского) сада»[149], то есть у него нет никаких привязок к отцу или матери. Как очевидно из сцены рождения, у Кусанаги нет прошлого и связи с родителями или заменяющими родителей фигурами. Эта особенность жестко контрастирует с помешательством Синдзи на родителях в «Евангелионе», а также отличается от «репликантов» «Бегущего по лезвию», которые коллекционировали старые фотографии и объединялись в псевдородственные группы. Кусанаги явно не интересуют вопросы происхождения и истории. В ответвлении сюжета, который взят из фильма 1990 года «Вспомнить все», рассказывается о том, как Кукловод вложил фальшивые воспоминания в свою невинную марионетку, и Кусанаги сохраняет полную невозмутимость при виде результатов этой жестокой процедуры.