От «Акиры» до «Ходячего замка». Как японская анимация перевернула мировой кинематограф

Однако Кусанаги не полностью согласна с реальностью тела киборга и таким образом не до конца вписывается в парадигму Харауэй о самодостаточной автономии. Основной экшен фильма не заключается в погоне за злыми правонарушителями и Кукловодом, а сосредоточен на поиске духовного самопринятия героини. Совершенно не принимая во внимание свое происхождение, Кусанаги чрезвычайно увлечена поиском ответа на вопрос, обладает ли она тем, что в фильме называется «призрак». Призрак – это дух или душа, которая оживляет ее сущность. Она часто обсуждает своего призрака с собой и коллегами, и эти диалоги поражают глубокими философскими обертонами, но отправной точкой в этом поиске становится не ее ум, а киборг-тело. Так как ее тело стоит на границе между технологиями и человеком, то именно оно лучше всего подходит для проблематизации заключенного в нем духа. Эта мысль четко прослеживается в нарративной структуре фильма, которая организована в соответствии с темой падения, буквального и фигурального. Осии визуально преподносит сложный и противоречивый поиск Кусанаги в серии различных захватывающе красивых падений ее тела и ума. В этих падениях явно прослеживается теологический подтекст, и тело Кусанаги здесь кажется одновременно уязвимым и могущественным, одновременно объектом и субъектом. Более того, в заключительном падении она доходит до той точки, где решает оставить свое тело.

Первое падение касается физического тела. Оно происходит в первой сцене перед вступительными титрами и начинается с фразы: «В недалеком будущем сети транснациональных корпорации приобретают невиданный размах; потоки электронов и частиц света пронизывает вселенную», а затем мы слышим довольно пугающее заявление: «Однако глобальные компьютерные технологии еще не стерли с лица земли отдельные нации и этнические группы» (это вступление является укороченным вариантом введения в манге). В первом кадре мы видим Кусанаги, стоящую на крыше высокого здания. Ветер легко перебирает ее волосы. Она пытается установить голосовой контакт с коллегами из Отдела 9 через схемы, имплантированные в ее мозг. Когда один из коллег, Бато, жалуется: «У тебя в голове сегодня много помех», она небрежно отвечает: «Сейчас такое время месяца»[150]. Расстегивая одежду, она стоит на карнизе. Ее стройная, почти обнаженная фигура выглядит одновременно сексуальной (хотя и относительно андрогинной по сравнению с гиперсексуальными женскими телами, типичными для аниме) и беззащитной. Она прыгает вниз, в темную пустоту, и ее затяжное замедленное падение резко прерывается натяжением прочного кабеля. Она оказывается ровно напротив окна, где проходит тайная встреча.

Действие переходит внутрь здания, и мы видим разгневанных политиков, которые спорят об ликвидации сбоя, обнаруженного у оперативника с искусственным интеллектом из вражеской страны. Обстановка накаляется до предела, и представитель неприятельского государства в запальчивости объявляет: «Наше государство – оплот миролюбия»[151]. Неожиданно женский голос за окном спрашивает: «Правда, что ли?» В ту же секунду раздается выстрел, и чиновник погибает.

В этой сцене объединяются несколько противоречивых элементов ума и тела Кусанаги. Хотя она выглядит «по-человечески», она на самом деле не человек. Этот факт подчеркивается ее саркастическим замечанием по поводу менструации, когда она беседует по радиоимпланту, вставленному ей в голову. Она выглядит одновременно могущественной и беззащитной. Зритель впечатлен ее физической силой, бесстрашием (она умеет прыгать с высоких зданий) и жесткостью (ее циничное замечание после заверений о миролюбии). В то же время ее тело кажется уязвимым. Зритель сперва не знает о том, что на его глазах разворачивается тщательно спланированное заказное убийство, поэтому его первая реакция нападения Кусанаги – беспокойство. Обнаженная, она отдается потоку ветра и падает, и только тонкий кабель позволяет ей висеть в воздухе, как марионетке. Более того, ее тело в одно и то же время воплощает в себе присутствие и отсутствие: сперва это обозначается ее бестелесным голосом за окном, а затем в сцене после успешного убийства, когда она становится невидимой благодаря термооптическому камуфляжу. Зритель наблюдает, как растворяются контуры ее тела и через них виден сияющий, современный огромный город, на который она падает.

Первое падение Кусанаги метонимически связано с последующей сценой рождения, о которой мы уже говорили выше.

Хотя технологическо-органический образ здесь перекликается с привычными сюжетными ходами научной фантастики о создании монстров, сама сцена получилась лирической, спокойной и ритмичной. В отличие от «сцены рождения» Синдзи, здесь мы не чувствуем ужаса или страха, потому что на лице Кусанаги нет никаких эмоций. В эпизоде преобладает мистическое настроение, усиленное потусторонней музыкой и медленным темпом.