ОТ АВТОРА

Утром следующего дня, идя на работу, Жора нёс за па­зухой кусок чугуна. Он твёрдо решил запустить его в пресс вместе с торфяной массой.
Элеваторная торфодобывающая установка казалась ребятам страшнее дьявола. Сильная, прожорливая машина, прозванная ими «гроссмясорубкой», устанавливалась на кромке карьера, из которого к прессу элеватора тянулось полотно. По обе сто­роны полотна на уступах, как на лестнице, становилось по де­сять человек: двое — в самом низу, в холодной торфяной жи­же, двое — ступенькой выше, но тоже по колено в грязи, сле­дующая пара — ещё выше, и так до верха карьера, где начи­нался твёрдый грунт.
Транспортёр бесконечно лез вверх и тянул в пресс торфя­ную массу, которую ребята лопатами набрасывали беспрерывно, не разгибая спин, точно прикованные к грохочущей машине. Из пресса на другой транспортёр поступали небольшие доски с сырыми чёрно-рыжими кирпичами. Эти доски снимали дру­гие ребята, их звали «стильщиками». Сняв доску с транспор­тёра, мальчик отбегал в сторону, перевёртывал её на землю и бежал обратно к транспортёру, чтобы успеть положить на нижний трос пустую доску и взять с транспортёра новую — с кирпичами.
Работая наверху карьера, Жора не сводил глаз с техника.

—    Не отходит, промозглый фриц, от машины!— злился Жора.

Он давно приготовился запустить кусок металла в пресс, но вот уже третий час шла работа, а чугун всё ещё лежал за пазухой и только мешал как следует нагибаться, когда нужно было набирать лопатой массу.
Наконец техник отвернулся, чтобы зажечь папиросу. В этот момент Жора сунул свою «пилюлю».
Раздался оглушительный треск. У Жоры на секунду потем­нело в глазах, и он чуть было не упал, но, увидев, что на тран­спортёре, который идёт к стильщику, не видно досок с кирпи­чами, ободрился и торжествующе прошептал, обращаясь мыс­ленно к ненавистной машине: «Не можешь, проклятая, прогло­тить, не можешь!»
Моторист выключил рубильник. Карьерщики, не понимая, в чём дело (они не заметили Жориной проделки), начали вы­бираться из карьера, но техник заорал:

—    Назад, свиньи!