ОТ АВТОРА

Шура только головой покачала и тяжело вздохнула.
Девочки улеглись. Люся ворочалась с боку на бок, вста­вала и опять ложилась, будто постель сегодня особенно была неудобной, хотя она, как всегда, состояла из тонкого соломен­ного коврика и собственных вещей: белья, верхнего платья и каких-то лохмотьев. Люся волновалась. Она хотела успокоить Аню, поговорить с ней, но не могла придумать, с чего начать.
Шура лежала на спине с открытыми глазами и смотрела в окошко. Бледно-жёлтые пятна лунного света пробивались через грязное стекло. Ветер завывал, деревья шумели, и от этого унылого шума на душе становилось тоскливо и одиноко.
Аня тоже не спала. Она лежала неподвижно, часто и тя­жело вздыхала. Ей захотелось вот сейчас, когда они вместе, высказать всё, о чём она думает. Ведь девочкам так редко удаётся поговорить. Днём нет времени. Каждая работает от­дельно. Если Шура доит коров, то Аня носит уголь, а Люся варит для скота картофель или свёклу. И так всё время. Очень редко им приходится работать вместе. Эльза Карловна нароч­но так их распределяет. Она боится, что вместе они будут больше говорить и меньше делать. Она вообще бы хотела, что­бы девочки не умели разговаривать, только быстро, без оста­новок работали.

—    Девочки, вы спите? — спросила вдруг Аня.

—    Я нет,— ответила Шура.

—    И я не сплю — не могу,— отозвалась Люся.

—    Мне так хочется поговорить сегодня! — со вздохом про­изнесла Аня.— И знаете, о чём?

—    О чём, Аня?

—     Вот я лежу и думаю: раньше там, дома, я как-то не представляла себе, что такое Родина, свобода, счастье. А здесь, в фашистской Германии, я так хорошо… так хорошо поняла это… А как жить было отрадно, приятно! Теперь вспоминаю и не верю, что мы жили так, будто в сказке. Вот! Если бы я узнала, что не увижу больше Родины, своих родных, школы, я бы сначала расправилась с Эльзой Карловной, а потом пусть делают со мной, что хотят.— Аня немного помолчала и доба­вила: — Хотите, я вам всё, всё про себя расскажу? Нет, на­верно, это неинтересно…

Приближался рассвет, и девочкам хотелось поспать хоть немного перед долгим рабочим днём, но настроение Ани было таким необычным, что ни Шура, ни Люся не могли и не хоте­ли противиться её желанию.

—    Что ты, рассказывай, рассказывай!— сейчас же отклик­нулась Люся.

Присев на краешек Аниной постели, она подобрала под себя ноги, сжалась в комочек, обняла колени руками и приго­товилась слушать.

—     Не знаю я, как начать. У меня бабушка была совсем старая — до девяноста лет дожила, даже крепостное право помнила. Любила я её сказки слушать. Уж все их знала, а всё равно, бывало, к бабушке пристаю: «Новенькую расскажи». Она только руками разводит: «Где я тебе их возьму?» Потом видит, я вот-вот разревусь — я ещё малюсенькая была,— по­садит меня на колени, глаза сощурит и начнёт: «Жила-была девочка курносенькая, совсем простая девочка Анечка, как былинка на солнышке росла, горя не знала, в счастливую пору родилась…» Тут я вырываюсь от бабушки, прыгаю — знаю уже, что про меня сказка… Ну, вот, сбилась совсем и попусту вам спать не даю,— вздохнула Аня.

— Нет, нет, ты хорошо рассказываешь,— с трудом рас­крывая сонные глаза, подбодрила её Шура.