От Голливуда до Белого дома

В полдень я наскоро перекусывал и снова принимался за работу над эскизами. Это длилось часов до пяти, а потом, с пяти до семи, я работал с тканями, образцы которых нескончаемым потоком поступали с текстильных фабрик. В тот сезон благодаря мне тафта обрела второе дыхание, хотя коктейльные платья тогда шились в основном из крепа. Я собирал тафту в складки, дополнял черную тафту маленькими круглыми воротниками «питер пэн» — мне нравилась эта идея. Образ получался юным: невинным и соблазнительным одновременно; утонченным без чрезмерной опытности; свежим, а не искусственным; скорее американским, чем европейским. Подсознательно я действительно воспринимал Америку как один большой студенческий кампус.

И вновь за работу. После парада тканей — миска супа, и я готов был трудиться в студии до полуночи. Я не пил, не курил и не встречался с девушками — воздержание стало моим девизом. Помню, что мое душевное состояние в тот период было как перед важным теннисным матчем, соревнованиями по скоростному спуску или турниром в гольф — страх и энтузиазм.

Боялся я того, что могу оказаться не столь хорош, как мне казалось. И я понимал, что для успеха необходим не только талант, но и отвага. Энтузиазм же основывался на моей убежденности в том, что я создаю достойный продукт. Я готов был показать все, на что способен, выложиться на сто процентов. Если я потерплю фиаско, никаких оправданий у меня не будет, а вот в качестве победы меня устроил бы только подлинный триумф. Успехи у меня уже были, а вот триумф был мне жизненно необходим.

В таком режиме я проработал весь конец зимы и начало весны 1950 года и ни разу его не нарушил. Ближе к открытию в дело вступил Мо Попелл, используя свои наработанные на Седьмой авеню контакты, чтобы убедить байеров прийти и посмотреть мою коллекцию. Думаю, что им и самим это было любопытно. Мое имя мелькало в газетах, люди знали, что я был мужем Джин Тирни и успешным художником по костюмам в Голливуде. Имя Кассини ассоциировалось у них с миром гламура.

Пока Попелл обрабатывал байеров, я выбирал манекенщиц. Это было очень важно. Я создал отличную от других коллекцию и хотел, чтобы облик моделей ей соответствовал. Мне не нужны были эфемерные бледные создания; я хотел, чтобы мои модели выглядели свежими, счастливыми и притягательными, но без излишней откровенности. (В то время пышный бюст у моделей считался недостатком, особенно в модной фотографии. Утяжки для талии, корсеты и плоская грудь были нормой для пятидесятых. Существовали даже специальные каучуковые корсеты для моделей, которые могли визуально уменьшить их бедра на размер. Топ-модели с пышным бюстом, такие как Дориан Ли, перебинтовывали себе грудь. Платья и костюмы были жестко структурированы, в них использовались вшитые корсетные конструкции, кринолины и тому подобные ухищрения.)

Мы разослали приглашения на открытие и получили много подтверждений о намерении посетить дефиле. Да, нашими конкурентами были уже зарекомендовавшие себя марки, но байеры испытывали любопытство. Кроме того, я предполагаю, они изголодались по чему-то новому, отличному от поднадоевшей рутины. «Нам нужно обсудить показ, — сказал мне Мо, — потому что судьба компании решится в первый же час».

До этого презентация новой коллекции одежды всегда проходила в жестком, раз и навсегда устоявшемся формате. Дизайнер не показывался на глаза публике, модели дефилировали по подиуму под негромкую музыку, голос из-за кулис называл номера: 43… 67… 13. И я подумал: Почему бы не разнообразить шоу? Почему бы не присваивать платьям имена вместо номеров? И почему бы не сделать эти имена забавными? Раз я собираюсь привнести что-то новое в американскую моду, почему бы не начать с дефиле?

По-настоящему революционная идея прозвучала от моих сотрудников. «Мистер Кассини, — сказали они мне во время репетиции, — нам кажется, что вы сами должны представлять свою коллекцию. Обычно так не делается, но вы известный за пределами мира моды человек, и этим людям будет интересно на вас взглянуть. Так что вам стоит появиться перед публикой, выступить перед ними, объяснить идею вашей коллекции и убедить их разместить заказы».

Эта идея меня пугала. Мне никогда раньше не приходилось выступать перед большой аудиторией. По натуре я очень застенчив. Я мог считать, что моя коллекция хороша, но вот продавать ее — это совсем другая история. Чем ближе был день показа, тем больше я нервничал и поддавался панике.

И вот наступило утро решающего дня. Я был очень напряжен, и мой вид, очевидно, выдавал мое состояние, потому что ассистент предложил мне: «Мистер Кассини, а может быть, вам стоит выпить, чтобы расслабиться?»

Я выпил два мартини подряд, и напряжение действительно немного спало, но не до конца.