От Голливуда до Белого дома

Кстати, о Джин. Мы снова начали встречаться. Ее роман с Кеннеди, как и ожидалось, закончился ничем, потому что он был не готов на ней жениться. Не прошло и месяца, как она опять стала мне звонить. Она прилетела в Нью-Йорк повидаться со мной и остановилась в «Плазе», прямо за углом моего офиса. Мы возобновили общение, и, как это часто бывает в таких случаях, отношения между нами значительно улучшились по сравнению с последними годами.

Я уже считал себя свободным человеком. Джин сама от меня ушла, и если она хотела заполучить меня обратно, теперь ей самой предстояло меня завоевывать. Да, мстительность не была мне чужда. Как-то вечером мы ужинали в Нью-Йорке c одним темпераментным аргентинцем и его спутницей — очень хорошенькой девушкой из Коннектикута, с которой он был помолвлен. Мы с девушкой пошли танцевать, и она сказала мне, что на следующий день собирается в Вашингтон. Это была одна из моих любимых ситуаций. «Какое совпадение! — сказал я. — Я тоже туда еду».

«Тогда мы можем вместе поужинать», — предложила она.

Что ж, у нас был и ужин, и десерт. Джин, обладавшая сверхъестественным чутьем на такие вещи, каким-то образом обо всем узнала и рассказала об этом нашему другу аргентинцу, а девушка вскоре все подтвердила. Аргентинец, как это у них водится, пообещал меня убить. Я встретился с ним и, не скрою, очень ловко выкрутился из этой ситуации: «На самом деле я оказал тебе большую услугу. Если я смог добиться всего так быстро и так просто, дела твои плохи. Тебе не стоит жениться на этой девушке». Он меня не послушал и позже за это дорого заплатил.

Утихомирить Джин было сложнее. Через несколько дней я пришел в отель «Плаза» на свидание с ней и увидел, что надвигается буря — такое у нее было выражение лица. Не успел я войти, как она отвесила мне две пощечины.

«Что ты творишь?» — спросил ее я.

«Как ты смеешь так со мной обращаться? Как ты мог так поступить со своей невестой?» — воскликнула она.

«Невестой? — Я с трудом пытался удержаться от смеха. — Какой еще невестой? Мы разведены, ты не забыла?»

Тут мое сердце дрогнуло — все это, по сути, было очень грустно. Джин всегда тянулась к добрым старым американским ценностям, а я был последним человеком, который мог ей их обеспечить. Но я любил Джин и не стал разрушать ее фантазию: да, мы встречаемся, мы пара.

У Александра Гогенлоэ были свои фантазии: он считал, что работает. Он приезжал в студию в 11.00, а в 12.15 заявлял, что сильно проголодался. Минут пятнадцать мы это обсуждали, а потом шли в ресторан «Армандо» на Пятьдесят шестой улице. Иногда с нами были девушки. Александр выпивал пять мартини и ехал домой проспаться, а я возвращался в офис и работал с Дардиком, которого возмущало барственное расписание Гогенлоэ. В пять часов Алек просыпался и звонил мне: «Как дела, Олег? Чем мы сегодня займемся? Куда пойдем?»

Несмотря на это, надежды на успех у нас оставались, если бы только Алеку удалось продержаться. Я стал разбираться в бизнесе, и мои модели были хороши. Журнал «Лайф» посвятил целый разворот Джин Мюррей Вандербильт в платьях Кассини. Дополнительные инвестиции дали бы нам шанс.

Но Пегги Шульц видела, что Алек бездельничает, и не собиралась ему больше потакать. Меньше чем через год очередное воплощение компании «Олег инкорпорейтед» вслед за своими предшественниками приказало долго жить. Для четы Гогенлоэ — Шульц это стало последней соломинкой. Пегги покинула Алека, а он в ответ совершил неудачную попытку самоубийства — пуля прошла буквально в дюйме от сердца. «Даже тут он не смог справиться», — прокомментировала это событие миссис Биддл, мать Пегги. Позже Алек женился на энергичной и экстравагантной красавице с Юга Ханичили Уайлдер (по общему мнению, «Ханичили-Гогенлоэ» звучало фонетически интереснее) и ще несколько десятков лет бесцельно слонялся по жизни, исполненный сознания собственного величия.

Джин и я продолжали «встречаться», и этот ритуал нам особенно удавался, когда она была в Калифорнии, а я в Нью-Йорке. Я летал в Калифорнию каждый второй уик-энд. Эти путешествия отнимали не только много времени (в те дни перелет занимал десять часов, с остановкой в Канзас-Сити), но и средств. У Гогенлоэ я зарабатывал 150 долларов в неделю, большая часть которых уходила на авиабилеты. В одну из таких поездок я потратил все свои деньги. После того как я сводил Джин в ресторан, кошелек мой был пуст, и я вынужден был ей сказать: «Джин, мне неудобно тебя просить, но мне нужны деньги на обратную дорогу».

Это был очень неприятный момент, потому что тогда мы находились под властью самообмана — мои дела идут хорошо, и Джин сделала его еще более унизительным. Она дала мне 15 долларов. «Этого тебе хватит и на такси, и на гамбургер в Канзас-Сити».

«А на такси в Нью-Йорке?» — спросил я.