От кочевья к оседлости

Дооху вскочил в седло, погнал коня. Тугой ком стоял у него в горле, слезы навернулись на глаза, замерзая ледяной коркой на коротких ресницах. Что было б, выполни бригада свою угрозу разойтись по домам? Конечно, бригада не бросит строительство. Просто накопилась усталость, захотелось к домашнему очагу. Людям нужна забота. Не только суп из свежей баранины, не только доброе слово. Нужна реальная, конкретная помощь. Так что ж такое счастье? «Счастлив ли ты сам, Дооху? — спросил себя председатель и твердо ответил: — Да, счастлив». Пройдут годы, отзвенят над Гоби десятки весен и зим, и объединение «За коммунизм» станет объединением «Коммунистическое». Тогда над этими землями прольются искусственные дожди, навсегда отступит засуха, на огромных пустошах зашумят яблоневые сады, а в объединении появится свое промышленное предприятие, например, по переработке шерсти или по производству химических удобрений. Или оба сразу. Приводить в движение станки и механизмы будет энергия солнца. Это все — в долине реки Халиун-Гол. А по соседству, в местности Шаргын-Гоби, начнут выращивать белоснежный хлопок и, может быть, виноград. Все земли будут возделаны, только, пожалуй, один кусок останется нетронутым. Пусть потомки видят, какой была прежде эта земля, которая зовется Шаргын-Гоби — Рыжая пустыня.

Дооху размечтался и даже не заметил, как заговорил сам с собою вслух. Его лошадь, почуяв свободные поводья, давно перешла с рыси на шаг, но вдруг испуганно вздрогнула и резко шарахнулась в сторону. Седок спохватился и натянул поводья. «Однако, приятель, сдается, ты претендуешь на роль монгольского Жюля Верна!» — воскликнул Дооху и пустил лошадь вскачь.

Вот, наконец, и центральная усадьба. Первым делом Дооху направляется на молодежную стройку, где уже воздвигались первые метры стен.

— Здравствуйте, ребята! — приветливо кричит Дооху. — Где ваш секретарь?

— Магнай у секретаря партячейки. Хотите взглянуть на чертежи, председатель, как дело подвигается?

Дооху внимательно рассматривает чертежи, усевшись на какой-то ящик и разложив их прямо на коленях, потом идет разыскивать Сурэна и Магная. Застает он их у входа в контору. Оба о чем-то горячо спорят, но при виде председателя замолкают.

— Продолжайте свой разговор, — предлагает Дооху, здороваясь с каждым из них за руку.

— Да мы уже все обсудили, самая малость осталась. Так как с концертом, Магнай? — спрашивает Сурэн.

— Почти готов.

— А план подготовки к первому молодежному фестивалю уже составлен? Ты обещал закончить его к понедельнику.

— Нет, — мнется ревсомольский вожак. — Осталось кое-что уточнить.

— Поторопись, Магнай. Надо, чтобы он отражал не только развитие самодеятельности и спорта, но и пропагандировал художественную литературу. Представители нашей молодежи непременно должны поехать на фестиваль. Кстати, как только потеплеет, организуй для всей бригады утреннюю гимнастику на свежем воздухе.

Магнай кивнул и повернулся к Дооху.

— Нам нужны курсы по повышению профессионального мастерства.

— Поможем. Найдем преподавателей. Однако кое-что молодежь может сделать и собственными силами. — Дооху ненадолго умолкает. — Можно, к примеру, организовать коллективное прослушивание и обсуждение учебных радиопередач, устроить фотовыставку, проводить встречи молодежи с лучшими чабанами объединения. Надо пропагандировать передовой опыт.

Тут секретарь партячейки, внимательно слушавший вместе с Магнаем председателя, вспоминает о Чойнрозе. Ведь он обещал помочь парню.

— Разве вашей бригаде не нужны квалифицированные рабочие?

— Еще как! — Магнай смотрит на Сурэна с надеждой. — Как не нужны, если мы просим курсы организовать.

— Есть у меня на примете один строитель, возьмете в бригаду?

— О ком речь, товарищ секретарь?

— Не догадываешься? Его зовут Цамбын Чойнроз.

— А, этот, — разочарованно восклицает Магнай. Его круглое обветренное лицо с негустыми выгоревшими бровями выражает недоумение. — С чего вы решили, что Чойнроз — строитель? Всем известно, что он первый бездельник. Он мне только ребят перебаламутит, этот строитель!

— Так ведь он только что из колонии. Перевоспитала парня жизнь.

— А это еще неизвестно. Он просился на работу, да я отказал. Считаю, поступил принципиально. Таким, как Чойнроз, не место в нашей бригаде!

— Но ведь освободили же его досрочно из колонии. Ты знаешь, каким теперь стал Чойнроз?

— Не успел узнать, — обиженно поджимает губы Магнай; он не собирается уступать, как бы ни давил на него Сурэн.

— Вместо того, чтобы упрямиться, ты лучше подумай: стал бы несколько лет назад Чойнроз проситься к тебе в бригаду? Вряд ли. И теперь, если б он остался прежним, скорей всего стал бы ныть, чтоб его освободили от работ.

— Пожалуй, вы правы, — сдается Магнай, заливаясь краской. Хотел бы он обладать таким же даром убеждения, как Сурэн.

— Значит, поручаем Чойнроза твоей бригаде. Договорились? И если надо будет парню чем-нибудь помочь, возьмитесь всем коллективом.