От литеры до литературы. Как письменное слово формирует мир, личности, историю

Как только друзья Дон Кихота поняли, что он повредился умом из-за чтения неподобающей литературы, они решили пресечь безумие в его источнике. Проникнув в библиотеку идальго, они осмотрели все полки, вынимая книгу за книгой, и побросали большую часть в огонь (хотя и отзывались благосклонно о некоторых книгах, приравнивая их к экземпляру Илиады, принадлежавшему Александру)[469]. Конечно же тактику сожжения книг католическая церковь использовала в борьбе против Мартина Лютера и книг майя. Сервантес вроде бы поддерживал эту практику или, по крайней мере, соглашался, что грамотность не всегда благотворна. Непродуманное чтение, будь то неподходящие религиозные тексты или популярные романы, могло причинить большой вред.

В отличие от друзей Дон Кихота или церкви Сервантес знал: в мире книгопечатания сожжение книг неэффективно. Силу повествования о вымысле можно превозмочь только другим вымыслом. Историю Дон Кихота нужно было представить как более правдоподобную, более реалистичную и жизненную, нежели устаревшие сюжеты. В персоне Дон Кихота можно было без труда узнать повседневный читательский мир, управляемый законами физики и современными социальными установлениями, мир, в котором действующие лица должны платить за ужин, иначе их изобьют. Вот только Дон Кихот, погруженный умом в романы, обитал в средневековом мире рыцарей и прекрасных дам. Ничто не передает столкновение романтики с действительностью лучше, чем знаменитое нападение на ветряные мельницы. Заметив их, он счел их чудовищами, поднял копье и устремился в атаку. Победить таких соперников рыцарь никак не мог и сам отлично знал это. Но его понятия о долге рыцаря были столь высоки, что он не колебался ни единого мгновения. Гигантские руки сбили с лошади обреченного на поражение Дон Кихота. Если читать слишком много неподходящей литературы, предупреждал Сервантес, можно нешуточно пострадать.

Восстанавливая действительность против романтики, Сервантес входил в страну, еще не отмеченную на карте. Он писал не просто роман иного типа, но нечто, чему требовалось новое наименование. Поскольку его произведение определенно отличалось от предыдущих форм литературы своей новизной, то и наилучшим названием для этого жанра было слово, само по себе говорящее о новизне, – novela. Благодаря своей новизне такие произведения годились практически для чего угодно, за исключением одного: они не могли сочетаться с существовавшей ранее литературой, в частности рыцарскими романами[470].

Благодаря своему экстравагантному подходу Сервантес оказался изобретателем современного романа в Европе начала Нового времени, в Европе, преобразованной механическими нововведениями, в число которых входили и ветряные мельницы. Ветряные мельницы были огромны и видны издалека; они шумели сильнее, чем все, придуманное доселе человеком. Эти устройства, способные с богатырской силой ворочать жернова и иные тяжелые приспособления, явились одними из первых предвестников механической цивилизации, идеальный противник которой, подобно Дон Кихоту, стремился законсервироваться в прошлом.

Дон Кихот, чувствовавший себя сокрушенным, одураченным и оскорбленным машинами, из примера забавного помешательства на почве неподходящего чтения превратился в нечто большее: стал чем-то вроде героя своего времени. Когда вдруг зависает по неведомой причине мой компьютер, или какая-то еще из окружающих меня машин, над которыми я не имею никакой реальной власти, ломается, или самопроизвольно делает что-то, или просто заставляет меня ощущать беспомощность, – даже мне хочется схватить копье и атаковать ее. Вот так дух Дон Кихота, беспомощного глупца, которого мир воспринимает совершеннейшим безумцем, овладевает нашим коллективным опытом современной механической цивилизации.

Механическая цивилизация питала собой и сам роман Сервантеса. Арабы принесли искусство производства бумаги в Испанию, заложив тем самым основу для золотого века испанской письменности. Для производства бумаги требовались не только тряпки и чистая вода, но и энергия: и тряпье, и древесную щепу нужно перемолоть, чтобы получить волокнистую массу[471]. Изготовители бумаги в Испании и других европейских странах догадались использовать для этой цели силу мельничного привода; наряду с кузнецами и собственно мельниками они одними из первых начали использовать это хитроумное механическое устройство[472]. Бумагу, на которой было напечатано первое издание «Дон Кихота», произвели на бумажной фабрике в Эль-Пауларе[473]. Она принадлежала монастырю, расположенному в предгорьях Сьерра-де-Гвадаррама, откуда поступала чистейшая пресная вода. Несмотря на это выигрышное обстоятельство, в Эль-Пауларе делали не слишком хорошую бумагу – шершавую, с множеством примесей и морщин, быстро становившуюся хрупкой. Однако спрос был высок, и Эль-Паулар большими партиями поставлял свой товар на рынок[474].