От наркомана до миллионера

На сборном пункте, в огромной казарме на полтысячи, не меньше, человек, я провел пять суток. Режим был не армейский, приятели свободно приносили мне ханку и я, вмазанный, сносно себя чувствовал. Но что будет дальше?

Наконец, из подмосковной части прибыл лейтенант Морозов. В его списке из тридцати новобранцев для учебки связи был и я…

Поезда с призывниками обычно пассажирские, но идут вне расписания, а потому долго. От Ставрополя до Москвы мы ехали почти двое суток. А что значит, когда запертая по вагонам толпа молодых парней едет, надолго прощаясь с вольной жизнью? Это, однозначно, круглосуточный загул с водкой и анашой. Предвидя проблемы, лейтенант Морозов приказал на остановках никому за выпивкой не бегать, а водку покупать прямо у него. Он разрешил запрещенное в обмен на порядок и отсутствие ЧП. Понимая намек, мы с одним парнем собрали с остальных денег, домашней еды и отнесли положенный налог лейтенанту. В армии в роли такого мытаря, сборщика налогов на мирное сосуществование, мне приходилось выступать неоднократно.

В общем, ехали весело. Я спокойно кололся, растягивая, как мог, небольшой запас ханки, ребята пили — никто никому не мешал. Но без происшествий не обошлось. Одному новобранцу стало слишком «весело», и он начал буровить, не взирая на запрет старшего. Морозов наказал его сразу же — отметелил в тамбуре, отбив ему голову так, чтобы и другим неповадно было. Лейтенант был не дурак и знал, что за избиение срочника ему влетит — можно и статью огрести — поэтому вовремя подсуетился. Я оказался в числе первых, кто подписал объяснительную записку лейтенанта, как свидетель. Мол, в пьяном виде новобранец такой-то несколько раз ударился лицом о полки, стенки и двери вагона. Морозов меня приметил — такого лояльного Антошина полезно иметь в помощниках.

И вот в воскресный день я очутился в казарме. На ближайшие полгода мой адрес — не дом и не улица, а «в/ч 83320, Московская область, Домодедовский район, поселок Барыбино». Воскресный день я не зря отметил, потому что напоследок так вмазался, что плохо соображал, где нахожусь. И это не прошло мимо моего нового непосредственного начальника — старшего сержанта Антона Козлова. Он взял меня на заметку, как потом оказалось, к моему счастью.

Как в тумане прошли обычные рутинные дела для новобранцев: баня, выдача обмундирования, размещение в казарме. Козлов сказал мне, что я должен запороть тест на способность к обучению азбуке Морзе. Это значило, что меня возьмут в 1 взвод 7 роты. Там обучали радиорелейной связи, но постигал эту науку я недолго — занялся хозяйственными делами.

Вместо отца и матери, согласно армейскому юмору, мне теперь стали командир взвода лейтенант Каменев, старший сержант Козлов, старший сержант Булимов, старший прапорщик Алешин. Козлов стал еще и моим спасителем. Он вызвал меня в каптерку и спросил:

— Рома, ты какой-то не в себе. Что случилось?

— Обычное дело. Была ханка, больше нет. У меня кумар.

— Понятно. Я тебя прикрою….

Оказалось, Антон разбирался во многих вещах. Москвич, человек столичный, продвинутый, что такое ломка он знал.

Целых десять дней он прятал меня по самым темным уголкам казармы и каптеркам. Служить я не мог. Да что там — я и жить-то не мог. Если кумарит, по-научному это называется абстинентный синдром. Это вообще-то лечится, есть терапия, специальные таблетки. Но где их взять? Прийти в медсанчасть? А там нет таких лекарств, потому что наркоманы в Российской Армии служить не должны. Оставалось терпеть, и на это Козлов щедро дал мне время.

Ломка… Дни без мыслей, без сна, без еды. То тебя бросает в жар, то в озноб, то не знаешь, что выбрать — согнуться в приступе рвоты или присесть с поносом. Жуткий невидимый демон — кумар — выкручивает тебе руки и ноги, вгрызается в позвоночник и отвинчивает голову. Я выдержал эту пытку, перекумарил. И худо-бедно начал свою армейскую службу.

Я служил лучше всех «молодых». Подворотничок всегда свежий, форма чистая и выглаженная, сапоги начищены, бляха ремня слепит глаза. Сержанты оценили мое усердие и активность, выделив меня из общей серой массы и назначив «золотым». У нас, да и в большинстве частей, наверное, тогда служили по принципу: «Молодой обеспечен по минимуму, дедушка — по максимуму. Это и есть порядок». «Золотыми» называли солдат (два-три человека на взвод), которые собирали со своих одногодков деньги, сигареты, делили продуктовые посылки из дома и передавали сержантам. В обратную сторону передавали поручения и приказы. Такое вот связующее звено поколений-призывов. Существовал своеобразный знак отличия «золотого». На солдатском ремне есть тренчик, петелька. По уставу он должен быть на боку. У «золотого» тренчик носится придвинутым к самой бляхе на животе. По этому отличию чужой старослужащий не имеет права обидеть «золотого».

Я и раньше отличался неплохими организаторскими способностями: Князь и Шар воровали, а я продавал. Теперь же оказалось, что армейская система по мне. Я вдруг почувствовал себя на своем месте!