От отца к сыну. Как передать ребенку христианские ценности

Недавно я встречался с писателем Алессандро Д’Авенией, автором книги «Белая как молоко, красная как кровь». Он тоже преподаватель. Меня очень поразил один его рассказ: «Недавно я наблюдал за своим двухлетним племянником и заметил интересный факт. Когда он падает, то, если ему не больно, он не начинает плакать сразу. Он смотрит вокруг, наблюдает за взрослым и, если встречает испуганный взгляд, кидается в плач; если видит улыбку, уверенность, то встает и продолжает играть». Наши дети тоже падают, делают себе больно, чего-то не знают; их изначальная позиция – нужда, незнание, потребность. Смогут ли они продолжить путь и научиться чему-то (идти – значит учиться, усваивать знания, взрослеть в познании реальности; каждый делает это по-своему), зависит от того взгляда, каким смотрит на них взрослый. Если ребенок видит улыбку, уверенность в позитивности, он учится. Если взрослый смотрит на него с испугом, охвачен страхом, то ребенок будет бояться, а страх – плохой учитель: мы ничему не учимся, а лишь защищаемся от того, чему можно было бы научиться. Напротив, уверенность, исходящая от утверждения ценности, признания истины, позволяет расти и учиться – и нам, и им.

Попробую сжато выразить эту мысль при помощи двух слов, которые я часто употреблял и которые приходят мне на ум всякий раз, когда я пытаюсь понять, почему оценивать так трудно, почему мы постоянно возвращаемся к этой проблеме и никогда не перестанем ее осмыслять. Если оценивание сравнимо с воспитанием, то есть образует способ отношений между двумя человеческими существами, очевидно, мы никогда не дойдем до конца, никогда не поймем и не проживем его исчерпывающим образом, потому что это умеет делать только Бог. Цель воспитания в том, чтобы милость и истина могли встретиться, и это великое обетование, данное людям. Псалмопевец говорит: что случится, какую новизну принесет в мир Бог в тот день, когда облечется в тленные одежды и станет нашим попутчиком? Произойдет то, что иначе невозможно: Милость и истина встретятся (Пс. 84: 11), то есть смогут находиться вместе.

* * *

Это не отвлеченная фраза. Что происходит, когда мы выставляем оценки и должны решить, кого перевести в следующий класс, а кого оставить на второй год. Как правило, нам сложно совместить две вещи: мы чувствуем, что созданы быть добрыми и жить милосердием, но словно для того, чтобы жить милосердием, мы должны отказаться от истины, справедливости. С другой стороны, когда мы пытаемся быть справедливыми, то есть утверждать истину, мы как будто должны отказаться от того, чтобы быть добрыми. И так попытку быть добрыми вытесняет долг перед истиной и справедливостью, а попытку быть справедливыми – долг быть добрыми. В этом трудность и воспитания, и преподавания. Смятение, охватывающее нас, когда мы сидим на итоговом педсовете[21] и должны принять решение, имеет одну и ту же причину. Мы словно чувствуем противоречие между двумя элементами и не в силах совместить их. Вот чего мы должны добиваться в своей работе: возможности совмещать любовь к другому (милосердие, привязанность, принятие, благорасположенность) и справедливость, здравое понимание вещей. Мы должны называть вещи своими именами: здесь хорошо, а здесь плохо.

И всем нам предстоит еще учиться и учиться тому, что на ошибку, какой бы тяжелой она ни была, можно смотреть с любовью. Тогда возможно будет преодолеть это раздвоенное восприятие, которым мы часто обладаем сами и передаем своим ученикам. Ведь они тоже делят преподавателей на добрых и злых: добрые – те, кто закрывает один глаз (глаз справедливости), злые второй (глаз милосердия). Но такая «доброта» ни к чему не ведет; мы словно говорим: «Ну ладно, что ж теперь…» – и это создает препятствия на пути. Потворство, сентиментализм, благостное похлопывание по плечу ни к чему не приводят, наоборот, застопоривают. Они только кажутся добром, но на самом деле – зло, они препятствуют реальному исправлению, мешают совершать шаги в нужную сторону, совершать путь.

Мне кажется, это самая тяжелая и самая распространенная в сегодняшних семьях болезнь. Родители, напуганные стоящей перед ними задачей, боящиеся ее, все чаще видят свою роль в том, чтобы устранить все возможные трудности, но, поступая таким образом, они препятствуют росту своих детей, которые остаются детьми до тридцати лет. Потворство не ведет к добру и не имеет ничего общего с воспитанием. Но ничего общего не имеет с ним и жесткость, утверждение истины и справедливости, лишенное милосердия, которое вновь порабощает нас закону. Закон – это правила: я дал тебе то, что должен был дать, и теперь твоя очередь. Твое дело. Я свой долг выполнил, теперь твоя очередь; я встану в сторонке и буду наблюдать, способен ли ты выполнить его. Это искушение мы тоже видим ежедневно, в том числе в семьях: поиск прибежища в законе. Закон, применение правил – вот обходной путь для тех, кто отказывается воспитывать.