От судьбы не уйдёшь

— Хорошо, значит, что комната быть чистая, что госпожа Крупинская готовит хороший завтрак, и что я могу брать в любое время на кухне горячую воду. Госпожа Крупинская не возражает против этого, когда она дома. Она — хороший человек.

— А что не очень хорошо?

— Не очень хорошо то, что окно выходить на вокзал, поэтому комната шумная и то, что госпожа Крупинская не верит, что я — немец.

— Как? — ответила Марианна. — Она не верит, что вы немец?

— Нет.

— Вы должны ей это сказать!

— Уже сто раз говорил.

— И что?

— Она не верить. Она слышать мой немецкий разговор и говорить, что это для неё есть доказательство.

— Глупая женщина, — возмутилась Марианна.

Вильгельм покачал головой.

— Она как все.

— Сколько она берёт за аренду?

— Триста двадцать марок.

— Чтооо? — воскликнула Марианна. — С завтраком или без него?

— Без завтрака.

— Безумие! В Гельзенкирхене! И вы называете эту ростовщицу хорошим человеком?

— Конечно, — ответил убеждённо Вильгельм. — Сказать вам, почему?

— Да, я хотела бы знать.

— Так как она думать, что я есть иностранец, однако сдавать мне комнату за триста двадцать марок. Обычно иностранец должен платить значительно больше.

Марианна молчала. Она вопросительно посмотрела на Вильгельма, который не ответил на её взгляд. Именно поэтому Марианне захотелось узнать, о чём он думает. В его показное спокойствие, она верила с трудом.

Небольшая группа подвыпивших людей с песнями переходила через улицу, не обращая внимания на сигналы светофора. Машины должны были резко тормозить, громкие гудки вызывали у поющих только смех. Никто особо не реагировал на этот спектакль. Когда Марианна и Вильгельм перешли улицу на зелёный свет, к ним подошёл мужчина, державшийся на ногах недостаточно уверенно, и попросил прикурить.

— У вас есть зажигалка? — спросил он.

Вильгельм был некурящим.

— Нет, — ответил он.

— А у твоей старухи тоже нет?

Марианна, которая всю дорогу шла с Вильгельмом под руку, почувствовала, как напряглась его рука.

— Пойдёмте, — сказала она настойчиво.

По этой причине стычки не произошло. Марианна и Вильгельм пошли дальше и не видели, как мужчина, державший незажжённую сигарету между пальцами, сердито бросил её им вслед.

— Молодец, — похвалила Марианна и прижалась к руке Вильгельма.

Вильгельм промолчал. Марианна почувствовала, что это было сердитое молчание.

— Что можно ещё сказать, — добавила она. — Не волнуйтесь из-за этого.

— Я не можно терпеть оскорбление дамы, — сказал он, — когда она находится под моей защитой.

Марианна, держа его под руку, ещё сильнее прижалась к нему и на короткое мгновение прижалась головой к его плечу.

— Я знаю, что вы хотите меня защищать, — сказала она. — И этого мне вполне достаточно.

— Но для меня самого этого недостаточно. Я чувствовать, что я неправильный мужчина, когда я это терпеть. Вы понимаете?

— Ах, Вильгельм, не говорите глупостей.

— Нет, Марианна! Поэтому я не есть драчун, как вы сегодня утверждать мне. Мне люди могут всё говорить — или почти всё — и мне это есть всё равно, я не чувствовать оскорбления. Но совсем другое дело, когда оскорблять вас. Тогда я чувствовать себя внутренне очень… очень…

Он подбирал слово.

— Ужасно, — помогла ему Марианна.

— Да, — кивнул он.

— Вы не должны этого делать.

— Я считать это необходимо. Я не можно иначе.

— Ну, а если я вам скажу, что я вас боюсь?

К этому удару Вильгельм оказался не готов.

— Вы… бо… бояться меня? — заикаясь, произнес он.

— В данном случае, да, — добавила она, чтобы придать выражению уверенность.

— Но это безумие.

— И всё же это так! Я тоже не могу по-другому, Вильгельм, также, как и вы!

Ему требовалось это осмыслить, и Марианна дала на это время. Она, молча, шла пару минут рядом с ним, прежде чем сказала:

— Но я не думаю, что наши отношения из-за этого должны прекратиться.

Это высокопарное предложение не подходило ни к ней, ни к окружающему её миру. Она прочитала его в романе о благородстве, а сегодня вечером почувствовала благородство в характере Вильгельма.

Вильгельм глубоко вздохнул. Затем сказал то, что вызвало у неё непреднамеренный смех.

— Вы меня кастрировать¹, Марианна.

Неизвестно, где он услышал это выражение, смысл которого ошибочно понимал в психологическом смысле «довести до нервного истощения», вместо физического «кастрировать».

Марианна оказалась в трудном положении. Она должна бы непроизвольно рассмеяться, но как ей потом объяснить, почему она рассмеялась? При этом возникала проблема, как может девушка объяснить понятие «кастрация»? К счастью, Вильгельм сам избавил её от этой проблемы, так как не стал ждать ответа, а непринуждённо продолжил:

— Вы меня подчинять своей воле.

Вместо того, чтобы пуститься в разъяснения, Марианна лишь ответила:

— Мы же понимаем друг друга?

— Да.

— Прекрасно.

Она наградила его тем, что быстро прижалась к его руке. Только сейчас, впервые, он позволил себе ответить на это прижатие.

— Вильгельм, — спросила Марианна.

— Что?

— У меня не выходит из головы ваша арендная плата. Кто её оплачивает?