От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

Русско-балканские связи формировались под влиянием идеи славянской общности и конфессионального единства, которые лишь подкрепляли геополитическую заинтересованность России в присутствии на Балканах и в регионе Черноморских проливов. Восточный вопрос, представлявший собой клубок нерешенных политико-экономических проблем, затрагивал интересы многих западноевропейских государств, но имел первостепенную важность для России как для причерноморской державы.

Поэтому, когда в 1821 г. в Греции началось восстание, российский император, хотя и был вынужден официально осудить нелегитимный образ действия восставших, неоднократно обращался к турецкому правительству с требованием о прекращении карательных мер против греков. Уже из Лайбаха, с конгресса Священного союза, Александр I послал российскому посланнику в Константинополе Г. А. Строганову инструкции, в которых говорилось: «…пусть… жертвы происходящих событий находят у Вас поддержку… когда такое бедствие обрушивается на народ, с которым нас связывают священные узы единой веры»[698]. Ноты протеста, переданные Порте, остались без ответа, после этого российский посланник покинул турецкую столицу, продемонстрировав решимость отстаивать позицию России в греческом вопросе. Это проявление политической воли не имело продолжения: в дальнейшем российское правительство «увязло» в согласованиях общей позиции со своими внешнеполитическими партнерами, вырабатывая меры воздействия на Порту.

В Лондоне были серьезно обеспокоены как положением Порты в результате восстания, так и особым мнением России по этому вопросу. Глава внешнеполитического ведомства Великобритании лорд Р. Каслри пытался запугать Александра I возможностью расширения революций в Европе в том случае, если русский император попытается вмешаться во внутренние дела Османской империи[699]. Александр I был вынужден следовать курсу Священного союза. «Я первый должен показать верность принципам, на которых я основал союз», – заявил император в 1822 г.[700] Таким образом, подчиняясь обязательствам коллективного урегулирования греко-турецкого конфликта, Россия не осмелилась действовать самостоятельно, с учетом собственных интересов.

В то же самое время Великобритания, не связанная узами Священного союза, была вольна выстраивать свою политику в Турции, не оглядываясь на мнение других держав. Признавая за собой свободу действий в Греции, британские политики отвергали сам принцип коллективной безопасности. «Блестящая изоляция» позволяла Великобритании вмешиваться в те европейские конфликты, которые затрагивали ее собственные интересы и избегать тех, в которых она не видела опасности для себя. Англия могла позволить себе вступать во временные союзы с другими странами, меняя их конфигурацию по своему усмотрению, пользуясь принципом: «Англия в одиночестве не способна добиться стоящих перед нею задач на континенте; она должна иметь союзников в качестве рабочих инструментов»[701]. Эта позиция позволила ей в 1823 г. признать греков воюющей стороной, т. е. легитимизировать их борьбу против турок.

Неудачей закончилась попытка разрешения Восточного вопроса в 1825 г. на Петербургской конференции между Россией, Австрией, Францией и Пруссией. Англия в конференции не участвовала, а Франция и Австрия отказались поддержать план России по греко-турецкому перемирию[702]. Еще в 1824 г. российский МИД представил на рассмотрение европейских правительств «Мемуар об умиротворении Греции», в котором предполагалось создание на ее территории независимых княжеств, подобных Дунайским. Осуществление российских предложений позволило бы восстановить греческую независимость при прямом участии России, занявшей бы в этом случае лидирующее положение в разрешении Восточного кризиса[703].

В результате оказанного сопротивления со стороны лондонского руководства Россия в очередной раз была вынуждена отступить, подчиняя свои интересы «коллективным» решениям и иллюзорному «единству Европы», оказавшись в плену собственных политических построений. Таким образом, та внешнеполитическая ситуация, в разрешении которой Россия была заинтересована самым непосредственным образом, не имела перспективы разрешиться с учетом геополитических приоритетов русской стороны.