От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

В последнее время начинают появляться и другие характеристики проблемы. За вопросами «Евангельской археологии» по-прежнему читаются, прежде всего международно-правовые разногласия великих держав. Но сам религиозно-церковный спор выделяется в отдельный, очень важный аспект международных отношений на Ближнем Востоке. Отметим работы В. Н. Виноградова и М. И. Якушева. Последний опубликовал донесения российского консула в Бейруте К. М. Базили, бывшего непосредственным свидетелем разгоравшегося конфликта[739]. О том, что пришло время взглянуть на проблему и с этой точки зрения говорит то обилие дипломатических документов, которыми обменивались российский МИД и посольство в Константинополе, снабжая копиями все российские представительства в европейских столицах. Любая дипломатическая переписка с конца 40-х гг. и вплоть до начала войны начиналась с обсуждения религиозных разногласий в Палестине, которые, по словам К. В. Нессельроде, «становились казусом белли между альянсом и Россией».

К 40-м гг. XIX в. не только Балканы, но и Ближний Восток стал ареной международной борьбы европейских держав. Позиции России в экономической сфере, которая к этому времени являлась решающим фактором для политического преобладания, были крайне слабы. При сложившемся положении дел акцент в русско-палестинских связях сместился в область духовной жизни. В 30-е гг. православное население Палестины составляло 1/3 всех ее христиан. В Иерусалиме действовали 18 православных монастырей, проживало 600 православных жителей. Роль русской православной церкви по обеспечению покровительства восточным единоверцам в общем контексте мессианской роли России в качестве Третьего Рима, являлась важнейшей составляющей внешнеполитического вектора, проводимого российским МИД в регионе. Поддержка единоверцев стала инструментом в достижении политических целей российского правительства. Однако и этот инструмент был крайне слаб и непрочен.

40-е гг. XIX в. стали решающими для становления русско-палестинских церковных связей. В 1839–1840 гг. с новой силой вспыхнуло турецко-египетское противостояние, центральное место в котором заняла проблема сирийской территории. Европейские державы активно включились в разрешение конфликта, приложив при этом особые усилия для того, чтобы не допустить вмешательства в него России. Географическое положение Сирии, связывающей Средиземноморье со Средним Востоком и далее с Арменией и Закавказьем, предопределяло возросший интерес западных стран к азиатским владениям Турции. Увеличилось количество европейских консулов, активизировалась деятельность католической и протестантской церквей на Ближнем Востоке. Успехи католической пропаганды и протестантского мессионерства в Палестине были намного внушительнее, чем русская помощь православным святыням. В 1841 г. в Иерусалиме было учреждено англиканско-евангелическое епископство, а в 1847 г. сюда переехал из Рима католический патриарх Иосиф Валерга, направленный в Иерусалим папой Пием IX. Тогда же прусское правительство попыталось поставить вопрос о передаче власти над Святыми местами в ведение пяти европейских держав с назначением в Палестину трех резидентов из католиков, греков и протестантов. Россия категорически отвергла это предложение, предпочитая как в дипломатии, так и в вопросах духовной жизни вести диалог с османскими властями без вмешательства третьей стороны.

В 1843 г. был сделан беспрецедентный шаг со стороны российского МИД – в Палестину направлялся архимандрит Порфирий с заданием внешнеполитического ведомства по установлению связей с Иерусалимской патриархией. Архимандрит Порфирий не был официальным представителем русской церкви и ехал в Иерусалим под видом простого паломника. Инструкции отбывающему в Святую землю исходили не из Святейшего Синода, а от Министерства иностранных дел. Отметим, что уже в это время руководитель МИД К. В. Нессельроде выражал надежду на то, что меры, принятые для поддержания палестинской церкви, будут способствовать «прекращению духовных распрей за Святые места»[740].

В свое первое пребывание в Палестине архимандрит Порфирий пришел к выводу о том, что Россия должна учредить в Святой земле свою духовную миссию под начальством епископа, ничем не уступающую по своему влиянию и денежной помощи единоверцам представительствам западных держав. Эта мысль нашла поддержку в Петербурге, и уже в 1848 г. в Иерусалим были посланы несколько человек под начальством архимандрита Порфирия. Миссия находилась в двойном подчинении МИДа и Святейшего Синода. Как и первое посещение архимандрита, второе его пребывание в Палестине носило характер секретности и являлось неофициальным.