От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

После корниловского мятежа Временное правительство утратило поддержку масс, в общем потоке требований которых заметно усилилось требование мира. В постановлениях Петроградского и Московского Советов о власти одной из главных задач будущего рабоче-крестьянского правительства провозглашалось «объявление тайных договоров недействительными и немедленное предложение народам воюющих государств всеобщего демократического мира»[913]. Этот призыв прозвучал и в наказах делегатам Второго Всероссийского съезда Советов. Особенно острые формы приняло движение за мир в действующей армии, где солдатские массы безусловно отвергали возможность новой зимней кампании. Официальные сводки командования характеризовали настроения солдат как неудержимую жажду мира, стихийное стремление домой, желание поскорее прийти к какой-нибудь развязке[914].

Отсутствие решительного перелома в ходе боевых действий на фоне истощения и больших потерь воюющих стран, признаки опасного подъема революционного движения в Европе привели к активному зондажу возможных условий примирения. В августе-сентябре в Швейцарии происходили встречи крупных финансистов Англии, Франции, Германии и Австро-Венгрии, наметивших основу для сделки в виде уступок центральных держав на западе за компенсации на востоке. Отголоски этих контактов доходили до Временного правительства, которому оставалось лишь надеяться, что глубокие противоречия не позволят воюющим державам столковаться между собой.

Большую опасность для России представляло бездействие западных союзников при нанесении Германией удара на Восточном фронте. В конце сентября – начале октября германское командование предприняло операцию с целью захвата островов Моонзундского архипелага и создания условий для наступления с моря и с суши на Петроград. Но французское и английское правительства решили отказаться от крупных операций до весны 1918 г., не очень стараясь скрыть это от противника, и бездействие английского флота позволило немцам направить крупные морские силы против России[915].

После распада второй коалиции была создана Директория во главе с Керенским и Терещенко, который 31 августа (13 сентября) направил в союзные столицы секретную телеграмму с обещанием продолжать войну во что бы то ни стало, «не отвлекаясь внутренними междоусобицами и распрями», оздоровить армию и восстановить порядок в тылу, повести «самую энергичную борьбу» против усилившегося большевизма[916].

Декларация новой – третьей коалиции была составлена нарочито многословно и туманно. Реальное ее содержание сводилось к двум моментам: создать «твердую власть» внутри страны, чтобы остановить «волны анархии», и мобилизовать все силы «на защиту общесоюзнического дела» и изгнание «неприятельских войск из пределов родной страны». Характер этой программы был очевиден: под поддержанием «порядка» имелось в виду преодоление не только нараставшей волны анархических выступлений, но и действий радикальных революционных сил, возглавляемых большевиками[917].

Кардинальным вопросом правительственного курса оставалось отношение к войне: продолжение ее наталкивалось на внутриполитические трудности и падение боеспособности русской армии. Расчеты на победу Антанты сменились более пессимистическими оценками: схватка может закончиться вничью, и наиболее ослабленные войной страны, в особенности Россия, потерпели бы наибольший ущерб. Все же Временное правительство и Ставка еще надеялись, что в течение зимы 1917–1918 гг. им удастся реорганизовать армию для активной обороны на фронте и наведения «порядка» в тылу.

Один проект преобразования вооруженных сил принадлежал Ставке и арестованным корниловцам. В нем предлагалось вернуться к прежним порядкам в армии «без политики, без вмешательства комитетов и комиссаров и с твердой дисциплиной». Другой, выдвинутый военным министром А. И. Верховским и поначалу поддержанный Керенским, представлял сочетание дисциплинарных мер с идеологическим воздействием на солдат и использованием в этих целях остатков авторитета социалистов-оборонцев[918]. Верховский считал, в частности, необходимым, чтобы страны Антанты обратились к противнику с предложением «демократического» мира на условиях, которые были бы заведомо отвергнуты, что убедило бы солдат в необходимости продолжать войну[919].

16 (29) октября новый начальник штаба Ставки генерал Н. Н. Духонин представил Керенскому план – сформировать в течение зимы новую «Русскую народную армию» взамен безнадежно разложившихся старых вооруженных сил. Костяк ее должны были составить добровольцы и изгнанные из частей во время революции офицеры-монархисты. В создаваемых частях восстанавливалась прежняя дисциплина и запрещалась политическая агитация. Керенский под давлением союзных представителей незамедлительно утвердил проект[920].