От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

Едва отгремели пушки на полях сражений, как Екатерина II задумалась над другой важной задачей – утверждением на польском престоле своего ставленника С. Понятовского. Подобные замыслы можно рассматривать как предтечу геополитической стратегии. Позже в Зимнем дворце выдвинут такие масштабные проекты, как греческий, начнут разрабатывать планы по овладению Черноморскими проливами, по присоединению Крыма, осуществлять разделы Речи Посполитой.

Но в 1763 г. в столице Российской империи пока только начались русско-прусские переговоры о заключении оборонительного союзного договора. 24 сентября (5 октября) 1763 г. умер польский король Август III. В Варшаве тогда скрещивались интересы многих держав, и в первую очередь Франции, России и Австрии. Последние две державы стремились не допустить воцарения на польском престоле кандидата Франции Станислава Лещинского, для чего Екатерине II требовался союзник. Такового она видела в лице прусского короля, а выдвигая фигуру С. Понятовского, рассчитывала иметь в Польше послушного исполнителя своих дальнейших замыслов.

31 марта (11 апреля) 1764 г. представители России и Пруссии скрепили подписями трактат дружбы и оборонительного союза сроком на восемь лет, к которому прилагалась секретная конвенция относительно Польши, где говорилось об избрании кандидатом на польский престол С. Понятовского. Одной из важных в договоре являлась статья III о casus foederis: в случае нападения на одну из сторон, другая принимала на себя обязательство в течение трех месяцев, после заявленного требования, предоставить союзнику 10 тыс. человек пехоты и 2 тыс. кавалерии[570]. В секретной статье I, не вошедшей в Полное собрание законов, в особых случаях вместо помощи войсками предусматривалось денежное субсидирование. Вместо пехоты и конницы стороны обязались выплачивать «400 000 рублей на год, так, чтобы через каждые 3 месяца плачено было по 100 000 рублей»[571]. Русско-прусский договор 1764 г. стал серьезным успехом российской дипломатии и был действенным фактором по сдерживанию Австрии от вступления в Русско-турецкую войну в 1768–1774 гг В течение той войны Фридрих II неуклонно выполнял союзные обязательства, и размер выплачиваемых им субсидий составлял 480 тыс. прусских талеров ежегодно.

В середине 1760-х гг. первоприсутствующий в Коллегии иностранных дел граф Н. И. Панин подал императрице мысль об образовании особой политической конфедерации под названием Северной системы (или Северного аккорда)[572]. Екатерина II горячо поддержала эту идею, и вскоре российская дипломатия развернула подготовительную работу по реализации задуманного плана. Императрица намеревалась сформировать союз из активных и пассивных европейских государств, которые создадут реальный противовес Франции, Испании и Австрии. В роли активных держав выступят Россия, Пруссия и Англия, пассивных – Швеция, Дания, Брауншвейг, Польша и Саксония. В рескрипте от 10 ноября 1764 г. полномочному министру в Лондоне Генриху Гроссу Екатерина II выразила надежду на содействие английского короля Георга III в этом деле. Против «бурбонского и австрийского дома» надлежит «составить нам твердое в европейских делах равновесие, а тишину северную и совсем освободить от их инфлюенции», – писала она[573].

Но по вине Фридриха II проект Северной системы так и остался на бумаге. Он считал нецелесообразным создавать дополнительную политическую конфедерацию потому, что для поддержания безопасности на севере Европы было достаточно действующего русско-прусского договора, который способен обезопасить государства северного и северо-западного региона от стран католического блока[574]. «В настоящее время считайте Великобританию за ничто», – заявил Фридрих II, поэтому надеяться на нее не стоит. А если в британском министерстве возобладает партия сторонников Австрии, то задуманная система вообще потеряет всякий смысл[575]. Король был решительно против участия в делах северной конфедерации и своего недавнего врага Саксонии, и в конечном итоге оказалось, что в начале 1760-х гг. из всех предполагаемых активных и пассивных держав, де-юре существовал лишь русско-прусский союз.

Самостоятельный курс Петербурга особенно ясно обозначился в отношениях с недавними союзниками в Семилетней войне – Францией и Австрией. Одним из наиболее дальновидных дипломатов в прогнозировании ситуации оказался австрийский посол граф Ф.-К. Мерси д’Аржанто, который в течение полутора лет представлял в России монархию Габсбургов. Д’Аржанто быстро и точно оценил обстановку. Воцарение новой императрицы Екатерины II он приветствовал как «одно из самых великих и радостных событий, когда-либо случавшихся» в истории России[576]. Дипломат заверял руководство, что среди лиц, причастных к ведению иностранных дел, теперь возобладали те, которые мыслят внешнеполитический курс России совершенно независимым от воли и желания сильных держав.