От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

Для завоевания побережья Азовского моря кабинет Екатерины II намеревался развернуть строительство военно-морских сил на Дону с целью их дальнейшего применения в борьбе с турецким флотом. Так была создана Азовская флотилия, которая оказывала содействие сухопутным частям в операциях в Крыму и играла одну из ключевых ролей в деле получения России выхода к Черному морю[609]. В июне 1771 г. войска Крымской армии под командованием генерал-аншефа князя В. М. Долгорукова взяли штурмом Перекоп и вступили в Крым.

Долгоруков успешно провел переговоры с татарскими родовыми старейшинами, и уже в следующем году Екатерина II объявила Крым и крымских татар независимыми от Порты. При посредничестве России на ханский престол взошел лояльный Петербургу хан Сагиб-Гирей, которого осенью 1771 г. признали соседние ногайские племена, игравшие весомую роль в тройственных отношениях между Россией, крымскими татарами и Турцией. Именно на ногайские племена и их лидеров всегда делали ставку и в Петербурге, и в Константинополе.

Сагиб-Гирей подписал договор, по которому признал независимость крымских татар и уступил России Керчь, Еникале, Кинбурн, Большую и Малую Кабарду. Юридически этот договор считался недействительным без фирмана турецкого султана, который отказался признавать все соглашения Сагиб-Гирея с Екатериной II и назначил в Крым своего ставленника Девлет-Гирея. С помощью турецких морских и сухопутных сил Девлет-Гирей пытался высадиться на побережье Крыма, но российские войска при содействии Азовской флотилии под командованием адмирала А. Н. Сенявина успешно обороняли Крым и пресекли эти попытки. После завоевания крепостей Азова, Таганрога, Керчи и Еникале, Россия вышла к южным рубежам и получила выход в Азовское и Черное моря. Создались реальные предпосылки для строительства военно-морского флота на юге империи.

За время войны Петербургская система не потеряла политического веса, а наоборот усилила его за счет блестящих сухопутных и морских побед – армии под командованием П. А. Румянцева и флота в Эгейском море[610]. Но в целом, в 1771–1772 гг. положение России на европейской арене заметно ухудшилось. Французская дипломатия разжигала антироссийскую смуту в Варшаве, обещая «выдавать польским конфедератам ежемесячную субсидию в 6 тыс. червонцев» для содержания 4-тысячного корпуса войск, в котором будут служить французские офицеры. Как полагали в Лондоне, эти замыслы направлялись против российского престола[611].

Австрия, встревоженная успехами русского оружия на Дунайском театре, начала военные приготовления и готовилась двинуть войска для разгрома армии П. А. Румянцева. Австрийцы активно противодействовали стремлению России прекратить тяжелую войну, что подтверждал посланник в Вене князь Д. М. Голицын. Он докладывал: на официальной встрече с австрийским канцлером В.-А. Кауницем, тот «принял холодный вид и говорил, что двор его не может быть согласен с российскими требованиями», и его руководство никогда не согласится на предложенные Петербургом мирные кондиции[612].

В одном из замков Моравии состоялась встреча австрийского императора Иосифа II и прусского короля Фридриха II – союзника российской императрицы. В ходе бесед на военно-политические темы они договорились объединить усилия и не допустить территориальных приращений России. Оба монарха понимали, что в случае согласия турок пойти на переговоры, Екатерина II потребует Придунайские княжества в качестве компенсации за понесенные в войне убытки, а это неизбежно усилит геополитические позиции России.

В 1772 г. важная информация поступила из Швеции: новый шведский король Густав III совершил политический переворот, нарушив конституцию 1720 г. В результате переворота прерогативы королевской власти были восстановлены в полном объеме, а дворянство отстранено от участия в политических делах. Таким образом, в отношении Швеции возник casus foederis, предусмотренный секретной статьей русско-прусского союзного договора от 1769 г.

Однако вторжения прусских войск в Померанию не произошло по причине участия держав в намечавшемся разделе Польши. Столь дерзкий поступок Густава III побудил Екатерину II осознать опасность последствий такого политического шага, но прусский король заверил ее, что охладит пыл своего племянника. Фридрих II действительно предупредил Густава III о необходимости сохранять с Россией дружественные отношения, и тот на некоторое время прислушался к советам своего авторитетного дяди.