Отблески солнца на остром клинке

— Арух бессмертен, брат мой, он есть часть света Первовечного. А тело… У всех амарганов в ритуале Превоплощения оно погибает, верно? У брата Каннама оно парализовано ниже пояса. Но дело даже не в этом. Вы возьмёте на себя ответственность за те беды, которые может натворить — и обязательно натворит, учитывая его настрой, — сильнейший сангир? К этому ритуалу прибегают лишь в крайних случаях, но всё-таки он мне знаком…

Дальше Ярдис уже не слушал. Он зажал рот ладонью, чтобы не издать ни звука, и, дыша прерывисто и хрипло, нетвёрдой походкой двинулся прочь от кабинета отца наирея.

Он всю ночь бессмысленно бродил коридорами брастеона, словно заплутавший, ещё не осознавший собственной смерти призрак. В одном из самых глухих коридоров, кельи в котором обычно пустовали, ему послышался слабый стон. Ярдис словно проснулся, прислушался. Стон повторился, он ему не померещился и явно доносился из-за дальней двери. Ярдис подошёл к ней, бесшумно приоткрыл и скользнул в тёмную келью. В разных её углах лежали двое: Римар и Каннам. Ярдис бросился к другу, упал на колени и замер, не решаясь прикоснуться к сложенным на груди рукам, в лунном свете голубовато-бледным, с синими жилками. Каннам открыл глаза, светящиеся той же мёртвой голубизной, что и его кожа. Кривая ухмылка расколола его рот, сверкнули голубовато-белые зубы.

— Сам меня нашёл или подсказал кто? — хрипло, едва слышно спросил он.

— Тебя убьют, Каннам! — горячо зашептал Ярдис. — Они убьют тебя, если ты не остановишься!

Но тот лишь ещё раз усмехнулся:

— Арух бессмертен.

Ярдис понял: Каннам был в кабинете отца наирея своим арухом в очередном внетелесном путешествии и всё слышал.

— А жить в таком теле, и уж тем более — здесь, в брастеоне, мне тошно.

— Нет, нет, Каннам! Ты не должен, не должен слушать Неименуемого, ведь это он велит тебе делать запретное, это он ведёт тебя путём сангира, который уходит во мрак, это…

— Я сам этого хочу, — жёстко прервал его Каннам. — Я сам так решил. Путь скетха лишает нас всего, путь сангира открывает мне весь мир.

— Тебя убьют!..

— Тебя тоже, но позже. А я пока поживу вне этого тела, сколько ещё смогу, — отрезал Каннам и закрыл глаза.

Он так быстро вошёл в состояние внутреннего сосредоточения, что Ярдис даже ответить ничего не успел. Хлопнул ресницами, затряс друга за руку.

— Вернись, Каннам! Вернись! Зачем, зачем ты так?! Почему?

— Бесполезно, — прошептал от другой стены Римар. — Он так силён, что даже братья наставники не всегда могут вернуть его арух в тело. Приходится дожидаться, пока он устанет. С каждым разом всё дольше. Он очень силён и очень зол, Ярдис.

— Это он с тобой сделал? — спросил Ярдис, подойдя поближе и окинув взглядом избитого Римара.

— Я пытался его остановить. Ему нельзя было сбегать, понимаешь? — Он горько усмехнулся и добавил: — Ему достаточно было пролить чужую кровь, чтобы не превоплощаться. Жил бы в брастеоне скетхом, стал бы наставником…

— Он не хочет быть скетхом, — упавшим голосом ответил Ярдис.

Римар кивнул, поморщился от боли.

— Я не смог его переубедить. Ему хочется свободы. Он уверен, что она — за стенами Варнармура. А она внутри каждого из нас.

— Для него слишком ценна жизнь в человеческом теле.

— И поэтому он так запросто ею рискнул, а теперь даже не пытается сохранить то, что осталось? Нет, Ярдис, дело не в этом. Он думает, что свобода — это следование любым своим желаниям. Но разве ты свободен, будучи не в силах сопротивляться собственным прихотям, когда они ведут тебя к гибели?

«Зачем, зачем ты это сделал, Каннам?!»

Ярдис сел возле Римара, скрестил ноги и привалился спиной к холодной каменной стене.

— Мне жаль, что с тобой так вышло, — сказал он, немного помолчав. — Ты, наверное, зол.

— Нет, — спокойно отозвался Римар. — Я знал, что так может случиться. И я сделал выбор.

— Но, получается, зря. Ты не спас Каннама. Никто теперь не спасёт, разве только Первовечный…

— И тот не спасёт, пока Каннам сам спасения не ищет. Я хотя бы попытался и сделал всё, что мог. Пусть многое потерял, но это лучше, чем если бы я мог, а не сделал. — Римар помолчал, облизнул пересохшие губы, и Ярдис передал ему стоящую неподалёку чашку с водой. — А Каннам… Без воли самого человека даже Первовечный не сможет ему помочь. Знаешь, это как в трактатах пишут: «Отдавай благому делу все силы свои, и успех его — воля Первовечного, и да вознаграждён будет старательный и верный. Работая же вполсилы, не полагай, что Первовечный доделает твоё за тебя. Не работая вовсе, не ожидай, что Первовечный заставит тебя трудиться. Не он выбирает твой путь, а ты сам. Первовечный же помогает тем, кто не жалеет сил своих, дабы придерживаться пути света». Так что без собственного труда не выйдет ни спастись, ни погибнуть. Мы сами решаем, к чему прилагать свои силы. И сами выбираем, кто мы есть.

* * *