Отбой!

«Милая Маня,

Сегодня утром я послал вам письмо, которое вы должны тотчас отнести к министру Клофачу. Пользуюсь случаем написать вам, минуя цензуру. Прямо на адрес министра мы не писали, чтобы письмо не распечатали, увидев адрес. Я думаю, вам не трудно будет отнести письмо министру, только, пожалуйста, не в канцелярию, а домой. Вы как женщина сможете это сделать. Другое дело, если бы к нему сунулся солдат. Вы, наверно, уже прочли письмо и знаете, о чем мы пишем. Все это не только не преувеличено, но, нам кажется, еще слишком смягчено. Можно было бы написать кой о чем и похуже, но мы уж не станем касаться нашего начальства, чтобы не срамить его, хотя бы и за дело.

Сейчас пишу вам, чтобы сообщить свой адрес, потому что боюсь, забыл написать его в прошлый раз: отправляя то письмо, я буквально спал на ходу. Напишите сразу же, как только исполните нашу просьбу. Если хотите активнее содействовать торжеству справедливости, помогите нам там, в Праге.

Два дня назад наш батальон едва не был расформирован. Были крупные беспорядки. На другой день офицеры уговорили нас, что все пойдет хорошо, и не пустили меня с рапортом в штаб батальона. Этого даже в Австрии не бывало, — там каждый мог пожаловаться хоть бригадному генералу.

Командир взвода пригрозил мне взысканием за желание уехать домой, хотя я имею право сделать это даже без объяснения причин. Вообще они упорно уклоняются от ответа на вопрос — сколько времени должен каждый из нас «добровольно» служить.

Если возможно, помогите мне выбраться отсюда. У нас уже давно нет и не предвидится никаких боев, и пребывание здесь только вредит моей больной ноге. Недели две назад появилось осложнение, доктор назвал его «ссадиной». Сегодня я был опять на приеме и получил от него какую-то серую мазь (unguentum cinereum), которая, по-моему, просто средство от вшей. Он даже не сделал мне перевязки, а просто налепил пластырь. Это лекарь Л. … Он только в прошлом году сдал на врача и, говорят, еще в Зальцбурге прославился как ужасный живодер. По возвращении в Прагу не премину ославить его как следует.

Если я выберусь отсюда, считайте, что я сделал доброе дело для родины, и чем раньше, тем лучше.

Ночами меня так заедают вши, что не могу уснуть. С самого отъезда из Праги я не менял белья. Раньше умыться было негде, а теперь белья нет: потерял все свои вещи во время взятия Глоговца. Впрочем, не вздумайте посылать мне что-нибудь, все равно пропадет дорогой.

Не забудьте о нашей просьбе».

2