Отбор женихов, или Эльф тяжелого поведения

«Надо следовать первоначальному плану. Вылететь с отбора — единственное верное решение».

— Крэйден!

Хотел бы он притвориться глухим, да только от неожиданности едва не подпрыгнул. Что за напасть! Встретить Эладу, когда он в таких растрёпанных чувствах…

Ведьма решительно двинулась в его сторону, будто не поговорить шла, а нанизать дракона на пику. Крэйден судорожно сглотнул и натянул привычный образ.

— Этта Палата, какая фстреча! — он помахал ей рукой.

Надо было срочно притвориться либо пьяным, либо неприятно нахальным, либо тупым, как тапок. Крэйден лихорадочно собирался с мыслями, и тут краем глаза заметил, что из-за угла кто-то поворачивает.

Служанка! Какая удача! Вот оно — идеальное решение проблемы. Теперь он точно вылетит с отбора. Бабника рядом с собой не потерпит ни одна женщина.

Элада приближалась. Взволнованный Крэйден схватил подвернувшуюся под руку служанку и прижал к себе, не сильно её рассмотрев. Нет, для нужного эффекта прижать было недостаточно. Закрыв глаза, Крэйден заставил остолбеневшую жертву отклониться назад. Подсечка — и единственной точкой опоры для неё стал драконий локоть.

Несчастная что-то протестующе промычала, но Крэйден проворно заткнул ей рот брезгливо сомкнутыми губами. Со стороны это должно было выглядеть как страстный поцелуй.

— Что… Что вы творите?

План удался: голос Элады прозвучал растерянно, изумлённо. Скоро она осознает увиденное, и на предателя-ловеласа обрушится её гнев. Можно уже идти паковать чемоданы.

— Изфините, хорошенькие шенщины — моя слабость, — сказал Крэйден и открыл глаза. В объятиях он сжимал растрёпанного, злого герцога Страхолюда в ночном колпаке и длинной белой сорочке, случайно принятой за женское платье.

— Ты! — взревел некромант и рухнул на пол: испуганный Крэйден разжал руки.

— О, Трахаус Страус, простите. Это платье фам так идёт, што я ошипочно решил, будто фы прелестная слушанка.

Глава 37

Сцена, устроенная Крэйденом, окончательно убедила меня в том, что дракон притворяется, играет на публику — словом, пытается казаться хуже, чем есть. Зачем он это делает, предстояло выяснить.

— Герцог, давайте, перенесём попытку убийства на завтрашнее утро? — предложила я некроманту, сорвавшему со стены магический светильник. — Маман не одобрит порчу имущества, а служанки — труп в коридоре.

— Не беспокойтесь, эддо Элада, я за собой приберу. Знаете, как здорово мертвецы под заклинанием умеют себя закапывать. Никакая лопата не нужна.

— Не буду я себя закапыфать, — дракон пятился, прикрываясь колпаком, слетевшим с головы Страхолюда. — Херцог, угомонитесь, я фофсе не посягал на фашу честь. Фы слишком жилистый и углофатый, штобы быть ф моём фкусе.

— Да ты меня уже достал!

— Прекратите балаган! Вы, герцог, идите спать — утро вечера мудренее. А вы, Ваше драконье Высочество, должны мне подарок. Ворона не считается. Вы её украли у герцога.

— Подарок? — Крэйден растерялся и едва успел увернуться от летящего в голову светильника.

— Да, подарок, — подтвердила я. — Мой портрет. Вы обещали.

В конце концов мне удалось развести мужчин по разным углам. Некромант отправился на кухню за водой, куда, собственно, и собирался. А Крэйдену ничего не оставалось, кроме как уступить моим желаниям.

— У меня нет холста, нет кистей, нет красок, — дракон попытался соскочить с крючка, но разбудить служанку и послать на чердак за моими рисовальными принадлежностями — на каникулах я чем только не увлекалась — оказалось делом пары минут.

— Ну вот, теперь всё у вас есть, — я вложила в его руку кисточку. — Где мне устроиться? На этом пуфе? Или, может, на той софе?

Крэйден растерянно наблюдал за тем, как я исследую его спальню. Потом кивнул на широкую банкетку у кровати и принялся устанавливать мольберт.

— Как фы хотите, чтобы я фас нарисофал? Признаться, я так дафно этим не занимался, — он неуверенно покрутил в руке кисть, и его лицо вдруг стало открытым и беззащитным.

— Нарисуйте, как видите.

— Как фижу?

— Да. Хочу посмотреть на себя глазами художника.

Крэйден кивнул. Уязвимое выражение сменилось азартом. Будто что-то зажглось у него внутри. Он отложил краски и взял с журнального столика карандаш.

— Как мне сесть?

— Вполоборота. Чуть наклоните голову влево, — он подошёл, коснулся моего подбородка и, как самый настоящий профессионал, помог принять нужную позу. — Хотелось бы больше света.

Я щёлкнула пальцами, стараясь не менять положения. Все магические лампы в комнате загорелись.

— Теперь мне нельзя двигаться?

— И гофорить.

— А говорить почему нельзя?

— Фы будете меня отфлекать.

Я послушно замолчала, но терпения хватило на пять минут.

— Если вы рисуете меня до пояса, то дёргать ногой мне можно?

— Зачем фам дёргать ногой?

— Потому что дёргать руками и головой вы мне запретили. И улыбаться запретили, и говорить.

— Эддо Элада, вы самая отфратительная натурщица, какая у меня была, — хмыкнул Крэйден.

— И много у вас их было?