Отбор женихов, или Эльф тяжелого поведения

— Иногда я… — он резко погрузился в воспоминания, живой блеск в глазах померк, на лбу прорезалась глубокая вертикальная складка, — иногда я тайно проводил во дворец девушек из домов терпимости и платил за то, чтобы они позировали.

— Только позировали?

Безобидная шпилька отчего-то заставила Крэйдена вздрогнуть. Не обидеться, не смутиться, а дёрнуться как от удара.

— Разумеется, не только, — он шутливо подвигал бровями, но на лицо словно упала тень.

Следующий час я молчала и старалась не шевелиться. Сохранять неподвижность долгое время оказалось сложной задачей. Затекли даже те части тела, от которых я не ожидала такого предательства. А ещё, как назло, периодически чесались то пятка, то нос, то спина.

— Скоро уже? — я пыталась говорить, не двигая губами.

Крэйден не ответил, и я посмотрела на него краем глаза.

Дракон горел. Внутренний свет, озаривший его лицо, когда он взял карандаш, словно стал ярче, наполнил всю комнату. Взъерошенный, вдохновлённый, Крэйден колдовал над мольбертом и упивался тем, что делает. Ничего не волновало его, кроме творчества. Ничего не видел он, кроме холста, подсвеченного магической лампой, и меня, натурщицы. Ничего не слышал, кроме собственных мыслей. Я словно наблюдала великое таинство. Черты драконьего принца смягчились, он помолодел лет на пять. Сердце замирало от того, каким одухотворённым, искренним в своей радости выглядел Крэйден.

Карандаш шуршал по холсту. Поза не позволяла долго наблюдать за художником, и я сосредоточилась на этом уютном звуке. В конечном счёте он меня едва не усыпил. Или я переоценила свои силы после свидания с мастером ядов? Времени было глубоко за полночь, а работа натурщицы оказалась не из простых.

— Фсё, можете смотреть, — сказал Крэйден и поднял на меня счастливый взгляд.

«Дорвался, — подумала я. — Сколько лет он запрещал себе рисовать?»

Я встала с банкетки, нерешительно подошла к мольберту — и обомлела. Девушка на холсте была как живая. Смотрела в сторону чуть загадочно, и тень от волос падала на её лицо. Если Крэйден видел меня такой, то в его глазах я была невероятной красавицей. Зеркало показывало менее радужную картину.

— Это… волшебно.

Крэйден смущённо улыбнулся, покраснев от удовольствия.

— Последний штрих, — он коснулся холста — и серый карандашный портрет наполнился красками. Волосы легли иссиня-чёрной волной, губы порозовели, на щеках проступил румянец.

Рисунок был чудесен, но я не отводила взгляда от Крэйдена. Впервые я наблюдала его настоящего, снявшего маску.

Глава 38

Крэйден

— Спасибо, — Элада привстала на цыпочки и клюнула его в щёку. Это даже поцелуем нельзя было назвать, но кожа в месте прикосновения загорелась.

Обычно чужая близость заставляла Крэйдена чувствовать себя неуютно, но сейчас он даже не смутился и в глубине души захотел, чтобы невинная ласка продлилась хотя бы ещё секунду.

— У тебя не просто талант — у тебя дар. Зарывать такой в землю — преступление.

О, каким бальзамом на его раненую творческую душу были эти слова. Они словно погладили сердце бархаткой и тут же потёрли шершавой деревяшкой, вогнав занозы.

«Ты просто позор семьи. Вся твоя магия — баловство. Крон в совершенстве владеет боевыми заклятиями, Крафен и воин, и целитель. А ты? Раскрашиваешь рисуночки? Чернилами мазюкаешь по бумаге? Да лучше бы ты по бабам шлялся, как Ифен!»

И это отец ещё не знал, что женщины Крэйдена интересуют меньше набора гусиных перьев для письма.

Впрочем, венценосного родителя он услышал. Мольберт отправился в подвал, а Крэйден заимел репутацию первого повесы королевства.

Быть, как Ифен? Да пожалуйста! Только не взвойте.

Взгляд упал на портрет Элады. О, крылатые боги гор! Словами не передать, насколько же Крэйдену не хватало ощущения творческого полёта! Пальцы зудели — так хотелось снова взять в руки кисть или карандаш. Как он жил без этого столько лет?

Как-как? Словно с подрезанными крыльями.

— Пока это лучший подарок, что я получила на отборе. Не считая вороны и демона желаний, конечно, — Элада заразительно рассмеялась и сняла с мольберта холст. Магические краски мгновенно высохли. — Уже поздно, я пойду. Приятных снов, Ваше Высочество.

Она зашелестела пышными юбками, направившись к двери. Крэйден смотрел ей вслед и не знал, как выразить благодарность. Элада, наверное, и не поняла, какое чудо сотворила, сколь много для него сделала одной простой просьбой. Вернула Крэйдену самого себя.

— Эддо Элада.

Она обернулась в дверях, уставшая, но улыбчивая, и в груди у Крэйдена снова болезненно и сладко заныло.

— Спокойной ночи, — он хотел сказать другое, но не смог выразить то, что сейчас испытывал.

— До завтра, — она махнула свободной рукой — единственная женщина, заглянувшая под его панцирь. Кроме отца и матери, Крэйден никому не рассказывал о своём увлечении.

Дверь закрылась. Дракон остался возле мольберта, слушая удаляющиеся шаги и ловя отголоски угасающей эйфории. Давно он не чувствовал себя таким спокойным и расслабленным.

*