Отель «На неведомых дорогах» — 3

Отец взмахнул рукой, и битва кошельков началась.

***

С интервалом в минуту, то один, то другой мужчина с горьким вздохом, выходил из торгов, полностью исчерпав свои средства.

В пылу повышения цены, никто не заметил, как наша мать и моя жена тихо удалились и смешались с толпой.

Жена эрла незаметно перемещалась от одной женщины к другой и что-то шептала ей на ухо. Горожанки, слушавшие её вначале недоверчиво, в итоге кивали головами и, злорадно усмехаясь, отходили в сторону, все так же о чем-то перешептываясь.

Первой на это непонятное брожение в толпе на площади обратила внимание пленница. Её глаза вновь вспыхнули красным огнём, но на женщин это не возымело никакого влияния! Губы девушки приоткрылись, словно она хотела что-то сказать. Но слова так и остались непроизнесёнными.

Пленница снова усмехнулась и сосредоточила все внимание на одном из мужчин, давно выбывшем из торгов.

Лицо счастливчика расплылось в блаженной улыбке, впрочем, ненадолго. Он нахмурился, словно о чем-то задумался. Потом, расталкивая локтями толпу, стал пробираться к месту, где сидели мы с отцом.

Наша семья еще не принимала участия в торгах, ожидая пока из них выйдут остальные претенденты на тело красавицы. Каждый был уверен в толщине своего кошелька и видел соперника только в члене семьи. Потому что богаче эрла и его сыновей в городе не было никого!

Отец с удивлением уставился на горожанина, стоявшего перед ним:

– Чего тебе?! – грозно сверкнул глазами, – сегодня ссуду никто никому не предоставит! – ухмыльнулся.

– Я понимаю, – пролепетал горожанин, – и я не стал бы обременять эрла подобной просьбой в такой день.

– Зачем же ты тогда подошел? – удивился отец, – иди на место и не мешай торгам!

– Женщины, – голос горожанина стал еще тише, – наши женщины!

– И что с ними не так? – отец смотрел на горожанина с насмешкой, – они с самого рождения знают, что не будут в доме мужа единственной!

– Все так, – прозвучало в ответ, – но еще ни одна из рабынь не вызвала в наших женах, матерях и дочерях такой ненависти!

– Что мне до их ненависти? – ухмыльнулся эрл, – рабыня достанется тому, кто даст за неё самую высокую цену!

– Но женщины тоже могут принять участие в торгах, – продолжал горожанин.

– Ну и что?! – расхохотался отец, – ты хочешь сказать, что хоть одна из них богаче меня?!

– Нет, – покачал головой горожанин, – но если они объединят свои средства, то, боюсь, могущественному эрлу не удастся перебить их ставку!

– Зачем им рабыня? – растерялся отец, – тем более – одна на всех?!

– Наши женщины решили выкупить девушку и принести в жертву богам, – пролепетал горожанин.

– Этому не бывать! – эрл вскочил с кресла и поднял руку, сигнализируя о своей готовности принять участие в торгах.

Глава шестнадцатая

– Мы стояли плечом к плечу рядом с отцом! – продолжил свой рассказ Альрик, – сейчас начнется главное событие! Основной и заключительный виток торгов, ради которого и собрались жители города!

Наши кресла были установлены на небольшом возвышении у постамента, на котором замерла в ожидании решения своей судьбы невольница.

Мы с презрением смотрели на толпу, которая отважилась потягаться с нами. Но иногда, скосив глаза, или слегка повернув голову, бросали полные ненависти взгляды на того, кто стоял рядом. И не важно, что это был твой отец или брат! На данный момент кровные узы не имели никакого значения! Рядом стоял соперник, готовый сразиться за женщину, которую ты возжелал!

Эрл поднял руку, призывая толпу к тишине, и огласил сумму, вдвое превышающую ту, что была названа последней.

Горожане снова взволновано зашумели. Цена за девушку и так была неимоверной, а эрл взвинтил её чуть ли не до небес!

Но ни я, ни Снор уступать не собирались!

Я понимал, что брат, с капиталом, выделенным ему отцом, не может с нами тягаться, и был готов к тому, что он вскоре выйдет из торгов. И мы с эрлом останемся единственными, кто продолжит борьбу.

Но мы не взяли во внимание присутствие матушки!

При том, что женщины нашего города всегда играли второстепенную роль в решении его проблем, сказать, что они глупы или недальновидны никто бы не отважился. Да и назвать их неимущими тоже было бы неправильно.

Приданое, которое вносилось молодой женой в казну мужа, делилось на две части. Первая половина всецело принадлежала хозяину дома. Он мог истратить деньги жены так, как ему вздумается. Никто и никогда даже не подумал бы спросить у мужчины за это ответа.

Но, наши мужчины то и дело уходили в плаванье, ввязывались в войны, сопровождали караваны и крамом вглубь материка. Каждое из этих предприятий могло стать для мужчины последним, а в городе останутся его вдова и дети. И дабы обеспечить оставшимся без кормильца домочадцам хоть какое-то безбедное существование, половину приданного всегда оставляли за женщиной.