Отец смотрит на запад

– Марина, а угостите нас с сыном, – попросила Айнагуль, быстро глянув на сумку с покупками, и сама опешила от своей смелости.

– Да, да, конечно. А хочешь, ко мне пойдем? Я накормлю вас, – затараторила Марина так убедительно, будто кто-то посмел усомниться в ее гостеприимстве.

– Нет, нет, нам бы перекусить, а так… у нас еще дела есть, – пробормотала Айнагуль, пряча глаза и решив не заикаться про квартиру Серикбая.

– А, ну ладно. Вот, держите. Не знаю, что вам можно уже. – Марина порылась в сумке и протянула Айнагуль теплую лепешку, кусок сыра и яблоко. Потом выудила откуда-то из складок сарафана выцветший пакет и переложила угощения туда. – Вот, на здоровье.

– Рахмет, Марина. – Айнагуль взяла пакет, выдавила робкую улыбку и пошла в сторону единственного в поселке магазина, спиной чувствуя взгляд соседки.

Она не собиралась заходить внутрь. Ее интересовало то, что было с торца. Завернув за угол, Айнагуль тут же бросилась к кирпичной стене, облепленной белыми и желтыми листочками с мишурой из номеров телефонов. Рядом с написанными от руки объявлениями о продаже гаража, приеме стеклотары и вакансиях на мясокомбинате висело, подсмытое редкими дождями, расписание автобусов.

Нужный Айнагуль рейс отходил в восемь, сразу после утренней дойки коров. Она кивнула, будто стояла не перед стеной, а перед кассиром на вокзале, и посмотрела за угол: как бы снова не попасться на глаза Марине, но увидела только давешнего пацана со скошенным зубом, в задранной майке он держал яблоки и поедал одно, кривя на сторону спекшийся рот.

– Да ушла она, – сказал мальчишка со скошенным зубом так естественно, будто читал ее мысли и все это время следил за ней и соседкой.

Айнагуль кивнула и пошла в сторону ключника.

Айнагуль решила испытать дубликат ключа. Дверь поддалась не сразу. Копия, как будто более тонкая, чем оригинал, резво прокрутилась в замочной скважине и впустила Айнагуль с сыном в квартиру. Дом больше не пугал Айнагуль, наоборот, казался приветливым и светлым. Она быстренько «распаковала» Асхатика, усадила его, еще сонного, в самодельный манеж и вложила в пухленькую ручку марлевый мешочек с лепешкой внутри. Малыш жадно впился деснами в угощение.

До приезда Тулина Айнагуль кое-как успела закончить уборку. Без того тесная прихожая теперь была заставлена пакетами с мусором. Тулину это не понравилось. Он недовольно цыкнул и отвесил Айнагуль затрещину. Буднично и сильно. Айнагуль никогда не били, от неожиданности она упала и тут же расплакалась. Не торопилась вставать. Непромытый пол казался безопасным.

– Чего разлеглась-то? Ишь ты, неженка какая. – Тулин схватил жену за локоть и рывком поднял на ноги. – Время на прогулки было, а мусор вынести не успела, значит? Получай тогда по заслугам.

Маринка донесла, зло подумала Айнагуль, но вслух ничего не сказала.

Тулин взглянул на пакеты, прикидывая, стоит ли вынести все сразу или оставить на потом.

– Какой воняет? – спросил он.

Айнагуль указала на тот, что с подгнившими продуктами. Тулин, кривясь, подхватил пакет, к нему еще пару, выпустил Айнагуль с ребенком и захлопнул дверь.

Из-под корпе торчал кусочек завалявшейся купюры.

6

Катя поднялась с рассветом. Всучила сонной проводнице мятое постельное белье с заскорузлым, похожим на черную коросту штампом российских железных дорог, полосатый матрац свернула колбаской и прижала к стенке. Поминутно оглядываясь на спящего соседа по купе, быстро скинула майку, пижамные штаны и запахнулась в льняное платье-халат. Ложка брякала в стакане и навязчиво напоминала об остывшем чае. Катя сделала несколько приторных глотков и замерла, увидев в окне знакомые подпаленные солнцем холмы.

«Я вернулась», – подумала она и, подхватив рюкзак, вышла из купе. Взбодрившаяся проводница спустила железные ступени, Катя выпрыгнула на мягкий от жары асфальт перрона. Воздух, горячий, будто из фена, тут же подхватил ее волосы. Прядь прилипла к прозрачной помаде на губах. С непривычки перед глазами замелькали кляксы.

Тулин обещал ее встретить. Не то чтобы она этого хотела или не помнила дороги домой. Просто Аманбеке сказала это отцовским тоном, чуть ли не его голосом, и Кате вдруг захотелось встречи с родственниками, хотя, как только она задумывалась о тетке с братом, плохое предчувствие начинало копошиться под ложечкой. «Это всего лишь детский страх», – успокаивала себя Катя и старалась думать о чем-нибудь приятном, о будущей квартире, например.

Казалось, железнодорожная станция уменьшилась. Катя почему-то помнила здание вокзала двухэтажным, чуть ли не дворцом, но городок встречал прибывших обветшалым бледно-желтым домиком с двумя тщедушными колоннами. Ленин, стоявший чуть поодаль на бетонном постаменте, выглядел не настоящим взрослым, скорее мальчишкой с приклеенной бородкой в папином длинном пальто.