Открой своё сердце (СИ)

— Покажешь мне Мангекью? — шепотом в самые губы. Пальцы скользят по затылку, путаясь в жестких прядях, перебирая, чуть оттягивая.

Чуть откинутая назад голова, плавно краснеющие глаза. Казалось, запятые шарингана всегда там, просто их не видно из-за обычно чёрной радужки. А потом они слились в единый рисунок, возводя восприятие на новый уровень. Хаширама сейчас неуловимо напоминал свою стихию — дерево или даже лес. Спокойно отдавал на откуп огню обожаемые пламенем сухие веточки без страха или волнения — у него ещё много, всё не съест, а если и съест, то потом на пепле вырастет ещё более большой и здоровый лес.

Мадара здесь напоминал лесной пожар. Вспыхнувший от искры, жадно пожирающий предложенное, не желающий и не имеющий возможности сопротивляться своей разрушительной мощи. Не ненавидящий лес, нет — влюблённый в него, благодарный за своё существование, за своё яркое пламя и возможность развернуться.

А Изуна… Котичка, лениво греющийся у огня и запекающий на углях кролика.

*

По возвращении Тобирама первым делом пошел к брату. Коротко отчитался о выполненном задании, зацепил взглядом краешек знакомого конверта на столе. Спокойно опустился на колени и коснулся лбом теплых досок пола в позе покорности.

— Отото… — прозвучало укоризненно.

А потом Хаширама опустился рядом и потянул брата на себя, заставляя уткнуться лбом в собственное плечо вместо пола. Обнял, погладил по волосам.

— Почему ты решил, что тебе есть за что просить прощения, Торью?

То-рью. Детское ещё прозвище, его придумал Итама, когда был совсем маленьким. Он упрямо твердил, что у братика волосы похожи на гриву дракона, а Хаширама ему охотно подыгрывал, говоря, что Тобирама отлично сокращается до Торью. Тобирама-дракон.

После смерти Итамы это прозвище стало запретным для них обоих. Когда умер Каварама — осталось только «отото» и «Тобирама».

И вот теперь… Непонятно, почему…

Тобирама стиснул зубы до хруста, пытаясь совладать с набирающей силу дрожью.

Послышался возмущённый дробный топот. В поселении шиноби никто не топает, разве что тот, кто хочет быть услышанным…

Дверь распахнулась, на пороге появился Изуна — взъерошенней, чем обычно, едва не потрескивающий от внутреннего напряжения, как брат.

— Явился? — грозно спросил он оттуда, а потом подошёл и, пользуясь моральным преимуществом, ухватил Тобираму за шкирку и куда-то потащил.

Сенджу только и смог, что глазами хлопнуть — слишком уж яркой оказалась ассоциация с недовольной куноичи, отловившей супруга за выпивкой с друзьями. Да и улыбка Хаширамы — открытая, лукавая — намекала, что как минимум убивать его никто не собирается.

Хотя с Учихами попробуй еще угадай.

А притащили его в… спальню. Одну из комнат переоборудовали, плотно занавесив окна и расстелив четыре футона на татами. Не успела чуйка Тобирамы доложить мозгу о том, что именно он видит и что это может означать, как Изуна повалил его на те самые футоны. Следом зашёл Хаширама с всё той же хитрой лыбой.

— Логический тупик верный, исходя из тех предпосылок. Но они неполные. Что ты упустил?

Тобирама честно попытался думать, но он слишком устал. Уже даже все равно стало, к какому решению все пришли.

— Я не знаю. Отношения?

Поняв, что подсудимый не в силах выдерживать трёпку, Изуна сменил гнев на милость и растёкся по нему расслабленной кото-тряпочкой.

— Бака. Выбирать не обязательно. Раз уж тебя на всех троих растаращило, то давай, оправдывай слухи о выносливости Сенджу и клане любви, — Учиха подумал, приподнялся, заглядывая в глаза. — Позволь нам тебя любить. Позволь себе любить.

Глаза в глаза, открыто, до конца — и даже техника не нужна, чтобы уловить искренность. Чтобы увидеть там, на дне зрачков, тепло и любовь для себя.

Увидеть — просто. А вот поверить… Тобираме потребовалось почти полминуты, чтобы осознать увиденное. Осознать, принять, уложить в голове…

…и растечься по футону расслабленной медузой, наконец-то обнимая Изуну в ответ.

========== Глава 10 ==========

В комнату заглянул Мадара. Оценил картину, закатил глаза, скрылся. Вернулся через пару минут с полным подносом еды и влажным махровым полотенцем на сгибе локтя, чтобы утереть дорожную пыль. Срочно бежать купаться после вылазки не было необходимости: чем сильнее шиноби, тем меньше он нуждается в таких мелочах, как потение, но вот пыль, пыльца и прочие загрязнения воздуха на коже и волосах остаются охотно.

Тобирама на ещё одного Учиху среагировал не сразу. Посмотрел чуть насторожено, зацепился взглядом за поднос. Удивлённо дёрнул бровью.

А Хаширама благодарно кивнул, подхватил полотенце естественным, почти привычным жестом и мягко провёл влажной тканью по лицу брата, стирая пыль и грязь. Тобирама подавился вдохом — ани-чан выхаживал его во время болезней, поддерживал, когда было плохо…

Но эта задумчивая нежность точно не была чем-то привычным.

То есть… никто не против? Вот не смирился с обстоятельствами, позволяя слетающему с катушек брату-бывшему-врагу-союзнику получить желаемое и успокоиться, а совсем-совсем не против? Тобирама зажмурился, отчаянно пытаясь осознать настолько ослепительную истину.