ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

православия. Кто первый прикрепил к бумаге эту позорную выдумку, не известно; но

ее подхватили сочинители даже самых кратких „козацких хроиичекъ", и она упорно

держится в русской письменности до нашего времени.

*) Презрел.

Глава V.

Сияющая переииекїива Польша.—Затмение этой перспективы со стороны Рима.—

Развитие нольскорусского козачеотва по поводу московских смут.—Козаки

недовольные Польшею, обращаются с услугами к Москве.—Взгляд Москвы на

малорусских Козаков.—Возстановление православной иерархии в Киеве.— Значение

царских подаяний „на церковное строение".—Насущные интересы массы.

Решительное подавление козацкого мятежа устранило одно из главных препятствии

к успехам колонизации малорусских пустынь. Благодаря подвигам великих

полководцев, представиталей прикарпатской Руси, над Польшей засияло безоблачное

небо внешнего мира и внутреннего спокойствия. Если б эта составная нация, эта

оригинальная „королевская республика", следовала той лагод пости, той зажилостп u

людекоши, которыми отличались домовитые представители собственно польского

элемента, -ея владения сделались бы благословенным краем гражданской свободы,

какою не пользовалась в то время ниодна из соседствеиных наций. Она бы раньше всех

европейских государств перетравила в себе феодальные начала, возвышавшие один

класс на счет всех прочих, и выработала бы могущественную силу внутреннего

благоустройства — общественное мнение, которое каждому члену польской семьи,

независимо от законов и вопреки старых обычаев, обеспечило бы свободное

пользование плодами трудов его. В её беспримерной в том веке веротерпимости и в её

предупредившей другие гражданские общества шляхетской конституции были для

этого весьма почтенные задатки.

Упершись одним краем земли своей в Балтийское море, она прокладывала себе путь

к Черному морю, как это свидетельствуют нам и её своевольные добычники,

помогавшие козакам в их набегах, и более серьезные люди, рисковавшие всем своим

состоянием для завоевания Крыма. Она заводила уже торговый флот на Балтийском

море. С успехами колонизации, она спустила бы по Днепру и Днестру свои суда в

Гостеприимный Понт, и её черноморская торговля

по

.

далеко превзошла бы балтийскую. Богатая продуктами своей разнообразной почвы,

доступная народам всей Европы u Азии, не стесняющая никого в умственной работе н

религиозной совести, Польша сделалась бы опасна для Москвы не оружием, а

стремлением целых масс, по следам князя Курбского, Ивана Федорова и Петра

Мстиславского, в её свободные от дикого произвола, в её плодородные, согреваемые

полуденным солнцем области. Симпатии всех славянских народов стремились бы в тот

край, где и Турок, н Армянин, и Серб, н Немец безразлично находили убежище от

угрожавших им дома гонений сильного, жадного и свирепого.

Но еще до татарского погрома Руси, апостолы всемирного господства, папы

разделили Полян днепровских от Полян иривиелянских до такой степени, что, по

словам Кадлубка, „Русины не упускали никакого случая и не останавливались пн перед

какою трудностью, чтобы бешеную свою ненависть и застарелую жажду мести угасить

польскою кровью*.

Мы верим этому страшному свидетельству ХИ-го, или, пожалуй, XII столетия, зная,

что Византия, с своей стороны, проповедывала у пас не столько религию любви,

сколько религию вражды. Поссорившийся с нею Рим не мог вносить лучшую

проповедь христианства в полудикую Польшу Мечиславов и Болеславов. Военные

столкновения двух варварских народов сопровождались внушениями двух варварских

миссий и, при отсутствии того, что можно бы назвать общественным просвещением,

располагали родственные нации к уничтожению друг друга.

Батыевы Татары явнлисыиримирителями нашей Руси с Польшею, уничтожив

боевую русскую силу и придавив сословие черноризцев, проповедывавшее

непримиримую ненависть к латинцам, яко к „врагам Божиим, держащим кривую веру*.

Но латинцы раздули сами искру этой ненависти, тлевшую под пеплом опустошенной

Татарами Малороссии, и всего больше тем, что, отнимая духовные хлебы у

ставленников константинопольского патриарха, передавали их ставленникам римского

первосвященника. В эпоху брестского собора 1596 года эта искра разгоралась

пламенем зловещим, но оно пылало только внутри монастырей, остававшихся верными

учению о „Божиих врагахъ*, да в пределах церковных братств, которые протестанты

прямо направляли против папистов, а косвенно-против православной иерархии.

Ни строительная республика панская, ни разрушительная республика козацкая, в

своем кровавом столкновении, не брали знамени

.

Ш

веры. Паны творили вооруженный суд над козаками в виду православных дворян,

мещан и крестьян, как над людьми, нэ имеющими общих интересов ни с которым

сословием. Но с одной стороны католические проповедники прозвали православие

Наливайковой сектою, издавали против него памфлеты под заглавием Воскресший

Наливайко, и научили свою чернь уличному крику против наших мопахов: Гугу,

Наливайко! Господи помилуй! Люпус релия (волчья религия)! а с другой, наши

черноризцы записали в своих невежественных „хроничкахъ®, будто бы Косииский и