ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

жидоистребления. И попам, и ксендзам, и папам, и Жидам козаки могли повторять

искреппо слова святогорских героев своих: „Батеньку, не треба нам твоєї виры, лише

дидчих грошей".

Мещане отвечали Хмельницкому, что Жиды-—те же подданные короля и Речи

Посполптой, несущие все издержки и подвергающиеся всем опасностям вместе с

городом.

Ни. третий день Хмельницкий прислал грозное требование, чтобы город

приготовил для Татар 200.000 дукатов. Все, что до сих пор делал он с городом, и имело

„только эту цель, и татарский побратим не ошибся в своем рассчете: сенат городской

республики называл полученную им новость счастлгивою после всех пре терпенных

осажденными бедствий. Он просил у Хмельницкого глейта, или безопасного пропуска

для своих послов. С этой просьбой отправился в козацкий табор ксендз Андрей Гункль

Мокрский, регулярный каноник и экс-иезуит, бывший наставник Хмельницкого в

ярославском иезуитском коллегиуме*),

*) Шляхетская фамилия Мокрского существует и ныне во Львове.-

т

т. д.

282

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССП 'ОТ ПОЛЬШИ.

' Не напрасно иезуиты воспитывали юношество в явных добродетелях и в тайных

пороках: такое воспитание приносило им в житейских делах бесценную пользу, как это

было и в настоящем случае. Мокрский принес от Хмельницкого самый благоприятный

ответ. Тогда немедленно были отправлены к нему городские уполномоченные, в числе

которых представителем Русской улицы, единственно принадлежавшей Руси во

Львове, явился Павел Лаврисевич *).

Глейт изображали собою два гетманские эсаула. Они провели уполномоченных

послов к малому костелу Св. Петра. Влево от него стояла Орда, а вправо занимал

войсковую квартиру Хмельницкий вместе с Тогайбеем, которого называл он перед

королевскими послами, братом своим, душою своею, единым соколом на свете. Оттуда

велели им ехать в Лисеницы, за милю от Львова, где жил пан гетман.

Хмельницкий принял их ласково и потчивал горилкою. Послы плакали, представляя

победителю бедствия, постигшие город их, и молили его уменьшит окуп, Видя их

слезьт, воспитанник лицемеров по профессии заплакал вместе с пими, но не уступил ни

одного дуката. Он произносил привычные случаю монологи, обвиняя в общих

несластиях Вишневецкого и Конецпольского. „Вы требуете от меня милосердия"

(сказал он между прочим). „Я сам не испытывал его. Довольно вам с меня того, что я

оставляю вас живыми*. Это великое милосердие, и за него вы мне поспешите с двуми

стами тысяч червоных злотых. Вот вам оставляю еще Жидов, этих запачканных

плюгавцев, и не домогаюсь их, лишь бы только вложили они довольно в эту сумму,

накопивши столько скарбов из козачества на Украине".

Наконец, переговорив с Тогай-беем в открытом поле, созвал он в светлице у

предводителя козацкого загона, полковника Остапа Павлюка, татаро-козацкую раду.

Первые места заняли Татары: Тогай бей с Султан-калгою (первым из двух

соправителей хана) и Пири-агою; после них сел Хмельницкий с полковниками. Козаки

держали в руках по золотой булаве, украшенной драгоценными каменьями. Одна из

них еще недавно принадлежала „ясноосвещенному князю", не дождавшемуся личного

поклона от ‘

*) Лаврисевичи также существуют во Львове, но не знаю, ополячились ли они, или

только не додяшеетвуют в унии, которую наши тамошние соплеменники приняли в

1720 году.

.

883

Хмельницкого и всего Запорожского Войска под Пилявцами. Номада была прервана

известием, что верхний замок взял наконец Кривонос, он же и Перебийнос.

Действительно, бургграф Братковский, истощив запас пороха и пуль, отступил еще

ночью в город, и козаки, вломившись в это пристанище смешанного народа, рубили с

плеча, сколько было им любо *), а остальных, обобрав до-нага, гнали келепамина

продажу Татарам. Кровь из Верхнего Замка лилась ручьями в самый город, а замковый

двор нашли потом заваленным телами побитых.

Эта весть напомнила львовским уполномоченным о Полонном и ускорила решение

вопроса между лицедеем страшной сцены и его ужасавшимися зрителями.

Уполномоченные обещали выплатить окуп немедленно. Хмельницкий послал за

получением денег полковника Головацкого, окозачившагося шляхтича, известного

своею .жадностью к добыче и развратною жизнью, а Тогай-бей, с своей стороны,

послал Пири-агу, татарского обозного. Этих коммисаров сопровождал отряд мурз,

есаулов, козацких и татарских писарей; и только тогда прекратились неприятельские

действия с обеих сторон.

Мещане прежде всего задобрили обоих коммиссаров, давши Головацкому 100

талеров,, да оружие в дорогой оправе, всего на 1.500 злотых. Пири-ага получил всего

на 990, его мурзам дали 2 Л 00, козацким есаулам и писарям 1.000 злотых. Вся эта

хищная ватага согласилась тогда на униженную просьбу мещан (припрятавших ценную

собственность заблаговременно) засвидетельствовать перед вождями, что у них

остались только расписки Вишневецкого в получении денег, что они наличной суммы

не имеют, а предлагают окуп товарами и всем, что ни окажется в городе. Сделана была

ревизия костелов, церквей, монастырей и городских домов. Татаро-козацкая коммиссия

всюду брала наличность и все товары с драгоценностями но нарицательной цене,