ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

подунедоверяя прежним своим подданным, он собрал вокруг себя более 4.000

вооруженных осадников, из которых, одни боялись других, и потому повиновались

князю осадчему. Дело в том, что князь Корецкий держал поближе к себе несколько сот

надежных рубак, стрелков, копейников, и с их помощью обуздывал такую же сбродную

дружину людей ненадежных, что делал, в бблыпих размерах, и сам Хмельницкий,

вверявший свою палатку и свой сон жолдовым Татарам.

350

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССП ОТ ПОДЫПИ.

Целый день провели коммиссары в Корце, и 21 января, переправа сь в Звягле через

Случ, вступили на территорию „удельного княжества козацкаго*, на границу Киевского

воеводства, существовавшего фактически еще весною прошлого 1648 года.

Князь Четвертинский ездил к Хмельницкому в Чигирин с уведомлением о

приближении королевских коммиссаров и с приглашением в Киев на коммиссию. По

распоряжению гетмана, на границе его татаро-козацкого кочевья встретили

коммиссаров полковник Донец и сотник Тиша, с конвоем в 400 человек.

„В Бышове* (пишет Мясковский) „догнал нас брацлавский подчаший Зеленский,

которому я отдал на эту дорогу из Скарба 8.000 злотыхъ*.

К ночи того же дня прибыла коыыиссия в имение Киселя, Новоселки, в 15 милях от

Киева. Отсюда Киеел вновь послал князя Четвертинского к Хмельницкому с просьбою

выехать в Киев на коммиссию, и целую неделю ждал его ответа. В это время, по словам

Мясковского, пан воевода и его пани претерпели „разные контемпты от хлопства*, то

-есть от своих подданных. „Живность* (пишет он) „затруднительна и дорога: не только

зерна, но и соломы для лошадей не было. Бунты подданных протнв самого пава и

дедичной пани*.

Так приветствовала миротворца оисозаченная родина, куда надежда угомонить

Хмеля влекла его как будто для того, чтоб он уразумел наконец смешную и печальную

роль свою.

Февраля 2, в Беюгородке, в трех милях от Киева, коммиссари испытали такое же

беспокойство и недостаток (niewczas и niedostalek). Но Кисель и Березовский отвели

душу в беседе с православными единомышленниками СВОИМИ: митрополит (Косов) и

архимандрит (печерский Тризна) выехали сюда для секретного совещания (ad seerelum

colloquium)*.

В Киев козаки ие впустили королевских коммиссаров, а послаицов Киселевых,

шляхтичей Гнездовского и Брышовского, приняли там с презрением (zniewaїono),

Кисель один ездил под Киев для беседы с Митрополитом.

Из 1’воздова 12 (2) февраля отправил он племянника своего и „бывшего

королевского посла, Смяровекаго*, секретаря коммиссии, .к Хмельницкому с

убеждением ехать в Киев иа коммиссию. Хмельницкий местом съезда назначил

Переяслав.

„В сыропустную неделю* (пишет Мясковский) „пустились мы к лесникам на Киев

черев Хотовку, местечко князя Корецкого. За-

.

351

ступили дорогу пану воеводе, с которым сидели мы в одпих санях, тамошние козаки

с хлопством, и не пустили далее, держа под уздцы коня под козаком, который нес за

паном воеводою знак. Мы были принуждены и того козака, и самих себя окупить

талерами, будучи в небольшой купе, без козацких и драгунских хоругвей".

Еще из Новоселок послал Мясковский такую реляцию в Варшаву, которая

уничтожала всякую надежду и все мирные ожидания, возбужденные Хмельницким.

Хмельницкому было нужно приостановить панские вооружения и панские военные

распоряжения для того, чтобы доверчивые Ляхи дали ему время разобраться в своих

разнообразных лупах. Это видно из его письма к султап-галге, о котором будет речь в

своем месте.

„Пришли мы сюда под Киевъ" (писал в Варшаву Мясковский), „как в

пустопорожнюю неприятельскую область (jako in hosticum solum). Все города и села

полны Козаков. Отряди их ведут и сторожат нас. Повсеместно враждебность (undique

hostilitas). Съестные припасы добываем с трудом и платим дорого. Кругом саранча—

козаки и Татары. На зиму ничего не сеяли. В города не пускают. Кто отстанет или

возьмет в сторону, тотчас погибнет, как это недавно случилось в Черняхове, где пап

Можайский и пан Лютомирский, добрый и нужный слуга, убиты с несколькими

другими, а Радивиловы Татары-козаки едва ушли, раненные и ободранные.

Хмельницкий возвысясь победою (elatus victoria), не согласен на конгресс (congressum

nie pozwala); не дает ответа; лослаицов задерживает под стражею... Причиною тому

иерусалимский патриарх, который дал ему титул русского князя (titulum ducis Russiae)

и сравнял его с Константином Великим. Причиной тому и послы от Ракочия. Того и

другого падобио было упредить; но несчастная отправа (с деньгами), медленная

скарбовая экспедиция, как бы завидуя успокоению отчизны, повергла ес в отчаяние

(zajrzaиa ojczyџnie pokoju desperacyej)... От киевских чернцов, посредников его с

Лупулом, узнали мы, что Хмель хотел идти па Волохов, но Лупул прислал ему подарки

и натравливает его на пас. И патриарх побежал в Москву, чтобы царя соединит с

Лупулом против нас. Тогай-бей господствует и на Саврани, и на Чечельнике. Живность

ему доставляет Умань, и у него уже тысяч 70. Со всех сторон принимает к себе и

верующих, и неверующих в Бога, всех наций и религий; тотчас и жолд, и вооружение.

Хмель отдал ему Бар и Цацарулки, весь тракт за Днепром, и по сию

352

ОТПАДЕНИЕ МАЛОГОССП ОТ ПОЛЬШИ.