Читаем ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3) полностью

Или: Сим день молотила,

Чех, чех заробила.

Или: Чим я в мужа не жона Чнм не господиня?

Сим день хаты не мела,

СМИТТИ] не носила.

.

215

их сказками и, разведав обо всем панском лагере, возвращались к своему Батьку.

Позиция Хмельницкого была такова, что, не опасаясь нападения со стороны короля,

он мог в двои сутки передвинуться под Сокаль, или под Львов. Не позволял он королго

пи разделить войска, пи подвинуться далеко вперед. Становищем своим парализо* вал

он пеприятеля, мог легко соединиться с Татарами, сообщаться с Ракочием и собрать

турецкия подкрепления. Наказний полковник Стасенко, состоявший при походной

канцелярии Хмельницкого, в Збараже, мог, без всякого затруднения, сноситься с целого

тучею агентов, разосланных по схизматической и католической ИИольипе для

взбунтования черни.

Теперь уже вся, можно сказать, польская Русь, в лице своих полопофобов,

находилась в таборах Казацкого Батька. Среди наплыва черни и в самом войске

толпилось множество попов и монахов. В прежния козацкия ополчения на панов Ляхов,

пойманные по подозрению Ляхами паны оправдывались убедительным фактом, что

козаки не допускают попа в походные таборы, а в 1621 году, благочестивые киевские

„обыватели" папрасно писали к Сагайдачному: „чому бы и нам, покинувши поганекие

ворожки, же (что) поп на всякую потребу (битву) пещасливый,—положивши на Бога

надею, для исповеди и для причастя завше (всегда) своих попов, людей духовных и

богобойных, у войску не мети“? *) Теперь три колокола, висевшие на подвижной

колокольне, ежедневно сзывали Козаков на молитву, а в походной церкви, составленной

из множества палаток, отправлялось архиерейское богослужение. Козаки выступали,

как воители обобранной, приниженной и поруганной малорусской церкви.

Но творец этой благочестивой новизны, очевидно для всех, терзался какими-то

непонятными иикому чувствами. Сделав так много, как по сделали козаки со времен

Царя Наливая, Козацкий Батько казался теперь чужим собствеппому делу. Может быть,

он лучше кого-либо пз Козаков понимал, что прочность этого дела основывается пе па

собственных силах и средствах,—что она зависит от непредвидимых случайностей.

Может быть, в тайных счетах с рассудком и совестью, он провидел и такия события,

какие сопровождали кончину его старшего сына при его жизни, а

*) Археографический Сборник, I, 255.

216

младшаго—по смерти. Тогда к чему этп кровавые реки, слезы стольких матерей,

гибель стольких сирот?

И после своего похода ко Львову и Замостью, после возведения на престол, в

насмешку над врагами, худшего из них, после триумфального вступления в Киев,

Хмельницкий бывал, что назы вается, не при себе: то лежал ниц на церковном помосте,

то предавался мертвому пьянству. Теперь его болезнь разлада с самим собой усилилась.

Наблюдавшие поступки Хмеля в таборе под Берестечком описывают его

полусумасшедшим. Оп бродил по табору, сам не зная, зачем; вдруг, как будто

проспувшись, изрыгал кровавые поколения, восставал против правительств и народов,

отвергая всяческие законы общественной .жизни, кощунствовал, проклинал, и снова

впадал в апатию, а потом предавался обычному пьянству на целые дни и ночи.

Много было толков о причине душевного расстройства Козацкого Батька и Поляки,

с дикой отрадой, иовторяют их доныне, забывая, что это было родпое детище их

Шляхетского Народа. Несомненно одпо,—что Хмельницкий нашел в женщине,

которую любил, то, что Шекспиров Троилъ—в Кресильде. От горячей любви к

смертельпой ненависти у такого человека был один только шаг, и этот шаг он сделал в

то время, когда попал опять в такую грозную зависимость от хана, какую хап дал ему

почувствовать под Зборовым,

Нагроможденные в Суботове и в Чигирине сокровища требовали для своей охраны

дракона. В качестве такового Хмельницкий приставил к своему золотому руну своего

достойного сына, Тимофея. Какого рода была между отцом и сыномпереписка, да и

была ли, этого нельзя сказать, зпая, что и Князь Василий сносился иногда с Князем

Перуном, в избежание случайностей, чрез посредство живого слова; по дракон, в один

прекрасный день, получил довелеяие быть палачом своей мачихи, и козацкой

Кресильды не стало. Кто знает, какую роль разыграл в семейной драме Тимко

Хмелъпиченко? В жажде богатства и власти он мог быть похож на отца. Между ним и

отцом стояла женщина, .и эта женщина пользовалась таким влиянием, ччто, как мы

видели, могла отвести пьяную руку мужа от убийства гостей и послов. Притом же эта

прелестница дважды перешла в его объятия из чужих. Старый любовник верит клевете

скорее молодого, а такия грязные личности, как Богдан Хмельницкий, способны, в

мрачную минуту, мстить и за чужую вину, не только за собственную. Как бы то ни

было, толь-

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОХ ПОЛЬШИ.

217

ко известие о казни Чаплинской пришло ж королю 9 римского июня, когда он стоял

еще под Сокалем, и король угостил своих приближенных за ужином рассказом,

невероятным по своим гадким подробностям. Сам ли Ян Казимир придумал их, или

помогли ему и здесь готовые на все иезуиты,—дело не в том, а в том, что, каковы бы ни

были Хмельницкие, эти божки наших киевских атавистов, допускать с их стороны

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев, изменивших мир
10 гениев, изменивших мир

Эта книга посвящена людям, не только опередившим время, но и сумевшим своими достижениями в науке или общественной мысли оказать влияние на жизнь и мировоззрение целых поколений. Невозможно рассказать обо всех тех, благодаря кому радикально изменился мир (или наше представление о нем), речь пойдет о десяти гениальных ученых и философах, заставивших цивилизацию развиваться по новому, порой неожиданному пути. Их имена – Декарт, Дарвин, Маркс, Ницше, Фрейд, Циолковский, Морган, Склодовская-Кюри, Винер, Ферми. Их объединяли безграничная преданность своему делу, нестандартный взгляд на вещи, огромная трудоспособность. О том, как сложилась жизнь этих удивительных людей, как формировались их идеи, вы узнаете из книги, которую держите в руках, и наверняка согласитесь с утверждением Вольтера: «Почти никогда не делалось ничего великого в мире без участия гениев».

Александр Владимирович Фомин , Александр Фомин , Елена Алексеевна Кочемировская , Елена Кочемировская

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное
Алхимия
Алхимия

Основой настоящего издания является переработанное воспроизведение книги Вадима Рабиновича «Алхимия как феномен средневековой культуры», вышедшей в издательстве «Наука» в 1979 году. Ее замысел — реконструировать образ средневековой алхимии в ее еретическом, взрывном противостоянии каноническому средневековью. Разнородный характер этого удивительного явления обязывает исследовать его во всех связях с иными сферами интеллектуальной жизни эпохи. При этом неизбежно проступают черты радикальных исторических преобразований средневековой культуры в ее алхимическом фокусе на пути к культуре Нового времени — науке, искусству, литературе. Книга не устарела и по сей день. В данном издании она существенно обновлена и заново проиллюстрирована. В ней появились новые разделы: «Сыны доктрины» — продолжение алхимических штудий автора и «Под знаком Уробороса» — цензурная история первого издания.Предназначается всем, кого интересует история гуманитарной мысли.

Вадим Львович Рабинович

Культурология / История / Химия / Образование и наука