Отправляемся в апреле. Радость с собой, беду с собой

На мысленные речи в тресте накладывался короткий разговор, все еще звучащий в ушах. До того короткий, что просто немыслимо понять, почему он назревал так долго.

Виноватый ум Прахова не хотел докапываться до этого. Он только расслабился в облегчении и отдал команду телу: легко, высоко взлетел в руке механика видавший виды старый чемодан.

Александр Прахов свернул на слань и пошел по неширокой шаткой дороге. Услышав за собой шум, круто повернулся.

И увидел Кольку. Мальчуган выскочил из подлеска на лежневку и мчался к отцу, тяжело дыша, хватая ртом воздух.

Прахов бросил чемодан, метнулся навстречу, на лету подхватил сынишку.

— Что, сынок? Что? Медведь?

Колька не сводя с него побелевших от волнения глаз, облизнул губы, помотал головой…

— Не… Не медведь… папка.

Прахов поставил его на слань, присел перед ним на корточки, и Колька заговорил быстро, отчаянно…

— Папка, помнишь, я тебя опрудил тогда, когда маленький был? И еще за ухо тебя укусил, только что кровь не пошла? Ты меня прости, папка, я больше так никогда не буду!

И вдруг повернулся и побежал обратно. Вот спрыгнул с лежневки в подлесок. Прахов увидел, как закачались, заволновались вершинки пихтача, как легкая зеленая волна покатилась-покатилась в сторону трассы…

Глава двадцать восьмая

В субботний день к вечеру ершиковцы засобирались домой. Надо помыться в баньке, передохнуть, повидаться с женами и ребятишками. Сентябрь выдался сухим, по слани можно на машине поехать — находились пешком, помесили грязь.

Часов в пять, когда солнце падает на закат, за ними прибыл Костя Плетнев. Из кабинета выскочила Клавдия Маклакова.

— Зачем еще? — удивилась Наталья Носова. — Люди в поселок, а ты в лес.

— Соскучилась я, Наташка, — отвела ее в сторону Клавдия. — Хоть наговориться досыта.

— Так и там, в поселке, наговоримся.

Клавдия потянула Наталью за рукав, увела в опустевшую палатку.

— Не езди, Наташка. Переночуем здесь, а утром пешком пойдем, — просила она. — Погода-то вон какая. Я с этой столовой до того умаялась, что не заметила, как березки пожелтели.

— Ишь ты, на курорт приехала, — усмехнулась Наталья. — Это только днем тепло, а ночью трава под ногами хрустит.

— А ночью мы «поросю» затопим.

Наталья через маленькое тусклое оконце следила за тем, что делается на улице. Женщины-сучкорубы забрасывали в кузов свои пожитки, мужчины сидели на пнях, курили перед дорогой. Вася Ракушкин стоял с кошелочкой и растерянно поглядывал в сторону палатки.

— Ну что, Наталья, поехали? — отдернул брезент Максим Петрович. Пышные брови его были аккуратно подправлены, лицо оживленное, веселое — хотелось прорабу домой, к семье.

— Сейчас выйду, — откликнулась Наталья и встала перед Клавдией. — Все карты спутала ты мне, Кланька.

— Не езди, Наташенька, — просила та. — Завтра утречком пройдемся пешочком…

— Ишь ты, «пешочком», — опять усмехнулась Наталья. — Да мы рады хоть верхом на палке, лишь бы не пешочком. Ты подумай, сколько километров намеряли.

Клавдия шагнула к выходу.

— Поедем тогда. Хотела сказать тебе все, да видно…

Наталье стало жаль подругу. Она не возражала бы остаться с Клавдией в тайге. Одно ее смущает: как быть с Васей? Он стоит сейчас в стороне ото всех и смотрит на палатку с тревогой, словно чувствует, что не поедет Наталья.

А возле машины люди пытают Костю и Марусю, когда свадьба.

— А хоть завтра.

Все шумно заговорили. И в самом деле, чего тянуть? Вот сегодня помоется Маруся в бане, отдохнет, а завтра и гулянку можно устроить. Вот только где? Костя живет в поселковом общежитии, а Маруся — на Ершике.

— А хоть у меня, — говорит Максим Петрович.

— А можно и у нас, — предлагает Федор Мартынюк. — Настюра поможет. Пусть-ка покрутится после курорта.

Начали с шутки, а пошло всерьез. До того договорились, что тут же решили, кто что принесет к столу, чтобы меньше было хлопот у жениха и невесты.

Наталья не участвовала в разговоре. Она незаметно подошла к Васе и сказала ему тихонько:

— Я не поеду. Кланя вон прикатила. А ты поезжай. Помоешься в бане, а спать иди в комнату к ней, ко Клавдии.

— А ты? — спросил Вася.

— Я завтра пешком приду. Понял?

— Устанешь, — сказал Вася, и тепло отозвалось на эту заботу сердце Натальи.

— Не устану, Васенька, ты поезжай спокойно.

Возле машины началось движение. Помогали друг другу лезть в кузов, тянули за руки. Маруся топталась у заднего колеса, но Максим Петрович подтолкнул ее к кабине.

— Вон твое место. Поезди, пока в невестах-то ходишь. — И крикнул: — Ну, чего ты, Наталья?

— Не поеду я, — сказала та. — Клавдия вон прибыла, охота ей на курорте у нас отдохнуть.

В кузове рассмеялись. Максим Петрович бросил взгляд на Васю, который так и стоял внизу.

— А этот… А Василий как? — спросил прораб.

— Что — как? — сердито метнула взглядом Наталья. — Поедет. Залезай, Ракушкин! — скомандовала она и направилась к палатке.

— Не-ет, — помотал тот головой. — Не поеду я…

Наталью выручил Федор Мартынюк. Крякнув, он встал в кузове, оперся одной рукой в борт, другую протянул Васе.

— Ну-ка, мил человек, давай свою лапу.