Отравленное сердце

Maledictus pulchritudo. Это выражение когда-то использовал в мой адрес Тираэль. И хотя Далзил приставил кинжал к моему горлу, я могла думать только о Тираэле. О его бледной коже, о ярких чертах, освещенных лунным светом. О его требовательном выражении лица, когда он смотрел на меня, и о боли, то и дело вспыхивавшей в его глазах.

– Далзил! – Эльсбет дернула его за руку, но ее муж не унимался. Одно минимальное движение его кинжала, и я была бы мертва.

– Только сделай это, – прошептала я. – Рань меня. Только попробуй. – Я усмехнулась, на мгновение перестав узнавать саму себя. – Мы могли бы сделать из этого игру. Кто окажется быстрее? Держу пари, ты проиграешь.

Глава семьи Бернеттов уставился на меня. Но теперь я различила в глубокой складке между его бровями помимо ненависти еще одно выражение: неуверенность. А затем, очень медленно, он опустил свой кинжал.

– Умный человек, – сказала я.

Далзил посмотрел на меня в упор. Один уголок его рта дернулся. А затем он молниеносно нанес удар. Я не могла ответить, даже не могла осознать. Все, о чем я могла думать, это о том, что Тираэль проповедовал бы мне в тот момент: «Ну, ну, Хелена. Разве я не говорил тебе снова и снова, насколько важны твои рефлексы? Всего секунда неосторожности, и ты труп. Оп!»

Мое тело напряглось. Другие закричали. Все в комнате затаили дыхание. Я ждала конца, неизбежной боли, и…

Далзил опустился на землю. А с ним и его кинжал, глухо приземлившийся на паркет. Бернетт изогнулся, обвил руками свое тело и зарычал. Я в недоумении уставилась на него, прежде чем подняла взгляд и осмотрела комнату, пытаясь найти что-нибудь, где-нибудь…

Вот! Баба Грир. Ее взгляд был прикован к зятю, губы слегка приоткрыты. Внезапно левый глаз старухи глянул на меня. Это было причудливое зрелище. Два зрачка в разных направлениях. Не от мира сего. Ее подбородок кивнул в сторону кинжала.

Я отреагировала мгновенно, отбросив оружие в сторону. Оно заскользило по полу и остановилось у ног Деклана. Только тогда судороги Далзила стихли. Он задыхался. Словно собака на четвереньках, Бернетт-старший смотрел на меня снизу вверх.

– Кто ты, черт возьми?

Я медленно подняла взгляд, переводя его от одной пары глаз к другой. Все они смотрели на меня, отчасти удивленные, отчасти потрясенные. И тут меня осенило. Они считали, что я сделала это с ним. Последней, на кого я обратила свой взгляд, была Баба Грир. Она покачала головой. Всего лишь крошечное, мимолетное движение, но все же достаточное предупреждение.

Я снова перевела взгляд на Далзила.

– Я же сказала, что ты проиграешь.

Прежде чем он успел что-либо возразить, а кто-либо в этой комнате успел отреагировать, дверь открылась. Я повернула голову – и сердце пропустило удар.

Тираэль.

Одно лишь его присутствие вонзило в мою душу отравленную стрелу. Я несколько раз представляла себе этот момент, представляла, как к нему отнесусь. В моем воображении я была бесподобна. Я бесстрашно и достойно справилась с моментом воссоединения. Но реальность была иной.

Все во мне будто рухнуло. Сердце, желудок, даже мой разум. Там царил сплошной хаос. Тело обернулось предателем, едва я столкнулась с суровой красотой Тираэля. С родинками на бледной коже. С кроваво-красными, полными губами. Его выдающиеся скулы, выступающие так отчетливо, словно были созданы рукой скульптора.

Мне показалось, что Тираэль подстригся. Виски были выбриты, а сверху остались взъерошенные волосы. Мы схлестнулись взглядами. И теперь я наконец осознала то, что, как мне казалось, я все это время видела в медово-золотом тепле: это были глаза Финли. Взгляд Финли скользнул по мне – любящий, защищающий, всепоглощающий. При этой мысли мои ладони болезненно вспыхнули. Я вздрогнула, Тираэль тоже. Нахмурившись, он посмотрел на свою руку, сжал ее в кулак и снова разжал.

Но, прежде чем кто-либо из нас двоих успел среагировать, прежде чем я успела даже подумать, что мне делать, Эльсбет бросилась вперед. Она отодвигала стулья и декоративные столики в сторону, в то время как в ее глазах пылал огонь. Черное пальто благоговейно колыхалось позади нее. Внезапно Эльсбет схватила сына за руки.

– У тебя есть только один шанс, Тираэль. Один-единственный!

Он нахмурился.

– Шанс на что, мама?

– Сказать мне чертову правду, bljersk!

Тираэль сразу все понял. Понимание просочилось в его черты, смыло с лица надменность. Адамово яблоко подпрыгнуло. Эльсбет поняла все так же быстро. Она прекрасно знала своего сына.

– Ты принес ее в жертву, – выдохнула она, и в ее голосе не осталось ни капли воинственности. – Ты отнял у меня дочь.

Впервые с тех пор, как я встретила Тираэля, я увидела ужас на его лице. Ужас и… горе. Отчаяние. Его подбородок дрожал, а на глазах появились слезы. Я бы хотела не видеть этого. От подобного зрелища у меня все сжалось внутри, но также я была не в состоянии отвести взгляд.

– Я верну ее обратно, – прошептал он. – Обещаю.