Отрицание смерти

Следующий логический и жизненно важный вопрос звучит следующим образом: почему уступчивость и согласие имеют двойственную природу и являются настолько сложными для Фрейда? По той же причине, по которым они являются таковыми для каждого человека. Чтобы уступить, нужно сдвинуть укрепленный центр, ослабить защиту, доспехи личности, признать недостаток самодостаточности. И этот центр, этот охранник, эта броня, эта предполагаемая самодостаточность – это те самые вещи, в которых заключается весь процесс взросления – от детства до зрелости. Здесь мы должны вспомнить нашу дискуссию в третьей главе, где мы увидели, что основная задача, которую человек сам себе ставит, – это попытка стать отцом самому себе – то, что Браун так хорошо называет «эдипальным проектом». Страсть к causa sui – полная энергии фантазия, которая покрывает грохот фундаментальной тварности человека, или то, что мы теперь можем более точно назвать, его безнадежной нехваткой подлинного сосредоточения на собственных силах, чтобы обеспечить победу всей его жизни. Ни одно существо не может обеспечить это, а человек может лишь попытаться приблизиться к этому в своей фантазии. Амбивалентность проекта causa sui основана на постоянно существующей угрозе реальности, которая проглядывает сквозь нее. Каждый человек подозревает, что он беспомощен и бессилен, но должен протестовать против этого. Отцы и матери всегда отбрасывают тень. В чем же заключается проблема уступки? Она представляет собой не что иное, как отказ от проекта causa sui, глубочайшее, полнейшее эмоциональное признания того, что у нас нет внутренней силы, нет энергии вынести избыток опыта. Уступить – значит признать, что поддержка должна исходить извне, и что оправдание для жизни должно исходить от некоей паутины самопревосхождения, в которой человек соглашается быть отстраненным – как ребенок с остекленевшими глазами в качающейся колыбели, находящийся в зависимом восхищении от бормочущей матерью.

Если понятие causa sui – это ложь, которую слишком трудно признать, потому что она погружает человека обратно в колыбель, то это ложь, которая должна взять свое, когда кто-то пытается избежать реальности. Так мы подходим к самой сути нашего обсуждения характера Фрейда. Теперь мы можем говорить акцентировано о его разработке собственного проекта causa sui, и мы можем связать это с его абсолютным отрицанием угрожающей реальности. Я имею в виду, конечно, два случая, когда Фрейд потерял сознание. В этих случаях обморок представляет собой окончательное отрицание – отказ или неспособность сохранять сознание перед лицом угрозы. Два случая, когда великий человек теряет полный контроль над собой, должны содержать некоторые важные сведения о самой сути его жизненной проблемы. К счастью, у нас есть сообщения Юнга об обоих инцидентах, и я хотел бы процитировать их полностью.

Первый обморок произошел в Бремене в 1909 году, когда Фрейд и Юнг направлялись в Соединенные Штаты, чтобы читать лекции о своей работе. Юнг говорит, что этот инцидент был спровоцирован – косвенно – его интересом к «трупам в торфяных болотах»:

Я знал, что в некоторых районах Северной Германии можно найти так называемые трупы в торфяниках. Это тела доисторических людей, которые либо утонули в болотах, либо были похоронены там. В болотной воде, в которой лежат тела, содержится гуминовая кислота, которая поглощает кости и одновременно дубит кожу, так что она и волосы прекрасно сохраняются …

Прочитав об этих телах в торфяниках, я вспомнил о них, когда мы приехали в Бремен, но, немного запутавшись, перепутал их с мумиями в бременских свинцовых подвалах. Мой интерес действовал Фрейду на нервы. «Почему вы так обеспокоены этими телами?» – спросил он меня несколько раз. Все это его чрезвычайно раздражало, и во время одного такого разговора, когда мы ужинали вместе, он внезапно потерял сознание. После этого он сказал мне, что убежден, что вся эта болтовня о трупах означала, что я желал ему смерти³¹.

Второй случай обморока произошел в 1912 году во время особой стратегической встречи, на которую Фрейд и некоторые из его последователей собрались в Мюнхене. Вот отчет Юнга о произошедшем: