Отрицание смерти

С одной стороны, Юнг признает, что находится с Фрейдом в отношениях ученик – учитель; с другой стороны – пытается доказать, что стоит с учителем на равных и сам по себе чего-то стоит. Фрейд наверняка чувствовал угрозу своему главенству, которая фактически была бы для него актом сыновей измены⁴¹. Юнг отклонялся от линии Фрейда, угрожая соперничеством со швейцарской ветвью психоанализа. Что тогда будет с «отцом», и всем, за чем он стоял? Дело в том, что Фрейд упал в обморок в тот самый момент, когда Юнг говорил о приоритете Аменхотепа IV в создании новой египетской религии. Это поставило под угрозу миссионерскую работу всей жизни Фрейда. У Фрейда в кабинете для консультаций, в его самой сокровенной святыне, на видном месте висела фотография Сфинкса и пирамид. Для него это не было ни романтическим образом, ни археологическим хобби. Египет хранил в себе все таинственное и темное прошлое человечества, которое психоанализ должен был расшифровать⁴². Розен говорил, что существует прямая связь между психоанализом двадцатого века и древней египтологией, между Аменхотепом, который стирает имя своего отца со стел, и Юнгом, делающим то же самое в Цюрихе. Юнг нападал на бессмертие Фрейда.

Однако, это было нападением в глазах Фрейда, но не обязательно в глазах Юнга. Его разговор о телах из торфяников, во время которого случился первый обморок, вполне мог отражать экзистенциальные тревоги, чистые и простые. Юнг был очарован идеей смерти. Мы можем хорошо представить себе его в молодости, столь же обеспокоенного путешествием в Америку. Он размышлял над проблемой трупов в присутствии человека, на которого он ровнялся, потому что хотел передать что-то, что очаровало его, другому мыслителю, который мог бы размышлять вместе с ним. Возможно, он захотел бы добавить свое собственное понимание тайны тела, смерти и судьбы. С другой стороны, Эрих Фромм (которого сложно назвать поклонником Юнга) определил его личность как некрофильскую. На основании одного из снов Юнга во время его разрыва с Фрейдом Фромм выссказал мнение, что у Юнга было бессознательное желание смерти Фрейда⁴³.

Тем не менее, все эти предположения не имеют смысла, потому что мы говорим о представлениях и проблемах самого Фрейда. С этой точки зрения в случае с первым обмороком стоит отметить такую важную вещь, что разговоры о мумиях возникли из-за замешательства Юнга по поводу трупов. Таким образом, тревоги Фрейда в обоих случаях связаны с одними и теми же темами Египта и изгнанием отца. Кроме того, важно отметить, что в то историческое путешествие Юнг был приглашен за собственные работы и не обязательно из-за его связи с Фрейдом; он был его неприкрытым и буквальным конкурентом.

Интерпретации Джонса и Фрейда

Мы еще больше «углубляемся» в проблему восприятия Фрейда, когда смотрим на его собственные попытки понять, что с ним произошло. По случаю первого обморока Джонс рассказывает несколько иную историю, чем Юнг. Джонс говорит, что характерной чертой встречи 1909 года было то, что Фрейд после некоторого спора убедил Юнга выпить вина во время обеда и таким образом нарушил фанатичное воздержание Юнга. «И сразу после этого» Фрейд упал в обморок⁴⁴. На более позднем собрании 1912 года произошло нечто подобное. Между Юнгом и Фрейдом было некоторое напряжение, и после «хорошей отцовской лекции» Юнг был «чрезвычайно сокрушен, приняв всю критику» Фрейда и «пообещал исправиться». Фрейд был в очень хорошем настроении, снова выиграв раунд у Юнга. Джонс приходит к выводу, что для обеих встреч характерно то, что Фрейд одерживал победу над Юнгом⁴⁵.

Какое отношение имеет победа к обмороку? Только гениальностью собственной теории Фрейда можно полностью объяснить такую связь. Как мы видели в четвертой главе, именно Фрейд обнаружил идею «крушения в момент успеха»: когда человек достигает настоящей вершины, это часто воспринимается как невыносимое бремя, потому что означает, что он победил в соревновании с отцом, превзошел его. Неудивительно, что, когда сам Фрейд позже проанализировал эти обмороки, он мог опираться на собственное открытие с проницательной и безжалостной честностью. Он объяснил, что, будучи ребенком, часто желал смерти своему младшему брату Юлию. Когда тот умер, Фрейду исполнился год и семь месяцев, и у него было ужасное чувство вины. Джонс комментирует: