Отрицание смерти

Наш третий масштабный подход к проблеме невроза лежит в плоскости истории. И он, на самом деле, является наиболее важным из всех, поскольку включает в себя все остальные. Мы поняли, что феномен невроза на базовом уровне можно рассматривать как проблему личностную, а на ином уровне - как проблему иллюзии, творческой культурной игры. Исторический аспект включает в себя оба этих подхода. Качество культурного спектакля, творческой иллюзии, варьируется в зависимости от типа общества и исторического периода. Другими словами, индивиду проще перейти черту клинического невроза в тех моментах, где задача жизнеутверждения решается им самим за счёт его собственных сил. Ранк смог обосновать вопрос о неврозе как проблему историческую, а не клиническую. Если история представляет собой триумф идеологий бессмертия то, в таком случае людские проблемы можно трактовать как критику таких идеологий. Можно судить о степени их всеобъемлемости, убедительности, о той легкости, с которой им удается придать человеку чувство уверенности и безопасности в рамках своего героизма. Современную жизнь характеризует крах всех традиционных идеологий бессмертия, их неспособность к тому, чтобы пробудить и впитать в себя человеческое стремление к само-увековечиванию и героизму. Сегодня невроз является проблемой мирового масштаба ввиду исчезновения убедительных мифов о героическом апофеозе человека. [27] Всему этому подведен лаконичный вывод в небезызвестных наблюдениях Пинеля о том, как больница для душевнобольных Сальпетриер опустела во времена Французской Революции. Все невротики нашли драму для коллективного участия и реализации своей героической идентичности. Этого было вполне достаточно.

Кажется, будто бы современный человек более не способен отыскать свой героизм в повседневной жизни, как это делали люди традиционного общества, просто выполняя свои рутинные обязанности по продолжению рода, труду и поклонению символам. Современному человеку нужны всё новые и новые революции и войны, как только прежним приходит конец. Такую цену платит современный человек в дань утрате актуальности духовного аспекта своей жизни. Стоило ему свергнуть идеи души и Бога, как он оказался безнадёжно оставленным на волю себя самого, собственных сил и тех немногих, кто есть рядом с ним. Даже наши любимые и родные остаются ловушкой разочарования, поскольку они не могут заместить собой абсолютную трансцендентность. Можно сказать, что они представляют собой весьма неубедительную иллюзию, в смысле нашего обсуждения. [28]

Ранк увидел, что такая высокая степень самоосознанности оставила современного человека с опорой только на ресурсы собственные, Ранк назвал его “психологическим человеком”. Это подходящий эпитет во многих смыслах. Современный человек стал психологическим из-за изоляции от защитных коллективных идеологий. Ему пришлось утверждать себя изнутри самого себя. Но ему также пришлось стать психологическим, по причине такого вектора эволюции современной мысли, когда она вышла из контекста религии. Внутренняя жизнь человека традиционно представлялась как область души. Однако, в 19-ом веке, учёные захотели перехватить эту тотальную область суеверия у церкви. Они хотели сделать внутреннюю жизнь человека свободной от мистики и подчинить закону причинности. Учёные отказались от слова “душа” и начали говорить о “я”, изучать как оно развивается в ранних отношениях ребенка и матери. Великие чудеса языка, мысли, морали теперь могли рассматриваться как продукт социальный, а не результат божественного вмешательства. [29] Это был великий прорыв в науке, который завершился только работами Фрейда; но именно Рэнк увидел, что эта научная победа поставила больше проблем, чем решила. Наука думала, что навсегда избавилась от проблем души, сделав внутренний мир предметом научного анализа. Тем не менее, немногие были готовы признать, что такой подход оставил нетронутой душу как понятие, объясняющее внутренние энергии организмов, тайну сотворения и основания жизни. Не имеет значения, если мы обнаружим, что внутренние принципы человека относительно его самого, его мира, даже его самосознания в языке, искусстве, смехе и слезах, - всё встроено в него социумом. Нам так и не удалось объяснить природу внутренних сил эволюции, что привели к развитию животного, способного к самосознанию, что мы до сих пор подразумеваем под “душой” - тайну смысла организменной осознанности, внутреннего динамизма и пульсаций природы. С этой точки зрения, истерическая реакция верующих в 19-ом веке на Дарвина только показывает всю ненадёжность и закостенелость их веры. Они не были открыты к прямому и простому благоговению и изумлению, принимая слишком многое на веру и, когда Дарвин лишил их чувства “исключительной изумленности”, они оказались не живее мёртвого.