Отрицание смерти

Неудивительно, что, когда терапии лишают человека его обнаженного одиночества, истинной природы опыта и проблем жизни, они скатываются к некой метафизике силы и оправдания извне. Как можно оставить человека дрожащим и одного? Предложите ему возможность мистического контакта с пустотой творения, силой «Оно», его подобием Богу или, по крайней мере, поддержкой гуру, который поручится за эти вещи своей сильной и гармонично выглядящей личностью. Человек должен обратиться за поддержкой к мечте, метафизике надежды, которая поддерживает его и делает его жизнь стоящей. Говорить о надежде – значит правильно сфокусировать внимание на проблеме. Это помогает нам понять, почему великие мыслители, проникшие в суть человеческих проблем, не могли успокоиться на той трагической природе человеческой участи, которую даёт это знание. Сегодня хорошо известно, как Вильгельм Райх продолжил Просвещение в направлении слияния Фрейда с марксистской социальной критикой только для того, чтобы наконец достичь Оргона, изначальной космической энергии. Или как Юнг написал интеллектуальную апологию текста древней китайской магии «И-цзин». В этом, как яростно утверждал Рифф, эти люди менее высокого роста, чем их господин, великий стоик Фрейд.

Пределы человеческой природы

В нашем предыдущем обсуждении того, что возможно для человека, мы говорили, что человек застрял в своём характере, что он не может развиваться дальше или без него. Если есть предел тому, кем может быть человек, теперь мы также должны сделать вывод, что есть предел даже тому, что религиозная терапия может сделать для него. Но психотерапевты утверждают прямо противоположное: жизненная сила может чудесным образом возникать из природы, может выходить за пределы тела, которое она использует в качестве средства передвижения, и может выйти за рамки человеческого характера. Они утверждают, что человек в том виде, в каком он есть сейчас, может быть просто средством для возникновения чего-то совершенно нового, средством, которое может быть преодолено новой формой человеческой жизни. Многие из ведущих фигур современной мысли впадают в такую ​​мистику, в некую эсхатологию имманентности, в которой внутренности природы прорываются в новое существо. Юнг написал такой аргумент в «Ответе Иову»; ответом на причитания Иова было то, что состояние человека не всегда будет таким же, потому что новый человек вырвется из чрева творения. Эрих Фромм однажды посетовал, что удивительно, что большинство людей не сошли с ума, ведь жизнь – такое ужасное бремя; а затем он написал книгу под названием: «Вы будете как боги». Надо полагать, боги, граничащие с безумием.

К счастью, нам не нужно заниматься метафизическими аспектами этой проблемы. Сейчас она находится в центре страстного и в то же время хладнокровного интеллектуального обзора некоторых из наших лучших критических умов: не только Риффа, но также Лайонела Триллинга, а теперь и Джона Пассмора в важной историко-критической работе. Её можно резюмировать в самых простых и точных терминах: как может животное, контролируемое своим эго, изменить свою структуру; как осознанное существо может изменить дилемму своего существования? Просто нет способа выйти за пределы человеческого существования или изменить психологические структурные условия, которые делают человечность возможной. Что может означать появление чего-то нового из такого животного и торжество над его природой? Несмотря на то, что люди повторяли это понятие с древнейших времен и самыми тонкими и вескими способами, даже несмотря на то, что целые движения общественного действия, так же, как и мысли, были вдохновлены такими идеями, тем не менее они являются всего лишь вымыслом, как Пассмор столь удачно напомнил нам. Я сам любил использовать такие идеи, как развивающийся «дух» человека и обещание «нового рождения», но я не думаю, что когда-либо имел ввиду, что они вызывают в воображении новое существо; скорее, я больше думал о новом рождении, приносящем новые адаптации, новые творческие решения наших проблем, новую открытость в работе с устаревшими представлениями о реальности, новыми формами искусства, музыки, литературы, архитектуры, которые будут постоянным преобразованием реальности – но за всем этим будет тот же тип эволюционного существа, проявляющий свои собственные специфические реакции на мир, который продолжает выходить за его пределы. *

* Филип Рифф отрезвил меня по поводу того, что я вольно использовал идеи имманентности во время обмена мнениями пару лет назад. Характерно честным и драматичным образом он признал, что он – как и все остальные – «наполовину человек», и призвал аудиторию признать, что все мы были такими, спрашивая, что может означать быть «целостным человеком».