Отрицание смерти

Опять же, мы говорим о высших идеалах, которые всегда кажутся самыми нереальными, – но как мы можем согласиться на меньшее? Нам нужны самые смелые творческие мифы не только для того, чтобы побудить людей к действию, но и, возможно, особенно чтобы помочь им увидеть реальность своего положения. Мы должны быть как можно более трезвыми в отношении реальности и возможностей. С этой точки зрения мы видим, что терапевтическая революция поднимает две большие проблемы. Во-первых, насколько зрелыми, критичными и трезвыми будут эти освобожденные люди? Как сильно их подталкивают к подлинной свободе; насколько активно они избегали реального мира и его проблем, своей собственной горькой парадоксальности; насколько они оградились от своего освобождения, по-прежнему цепляясь за других, за иллюзии или конкретность данности? Если фрейдистская революция в современной мысли может вообще иметь какое-то значение, то она, должно быть, порождает новый уровень самоанализа, а также социальной критики. Мы уже видим, что это отражается не только в академическом интеллектуальном сознании, но и даже в массовом сознании, в колонках писем и советов в массово распространённых газетах. Где 35 лет назад вы могли бы прочитать совет влюблённой, который предостерегал девушку от общения с другом, который, несмотря на её просьбы, по моральным соображениям отказался заниматься с ней любовью ввиду того, что он мог «проецировать» на неё своё собственное бессилие?

Но это обозначает вторую большую проблему, поднятую терапевтической революцией, а именно: что дальше? Даже с многочисленными группами действительно освобождённых людей, в лучшем случае, мы не можем представить, что мир станет более приятным или менее трагичным местом. Теоретически, это может обернуться даже худшим злом. Как предупреждал нас Тиллих, Новое Существо в условиях и ограничениях существования только внесёт в игру новые и более острые парадоксы, новые противоречия и более болезненные дисгармонии – «более сильный демонизм». Реальность безжалостна, потому что боги не ходят по земле; и, если бы люди могли стать благородными хранилищами огромных пропастей небытия, у них было бы даже меньше мира, чем у нас, забывчивых и сведённых с ума безумцев. Кроме того, может ли какой-либо идеал терапевтической революции коснуться огромных масс этого земного шара, современных механических людей в России, почти миллиарда овец-последователей в Китае, жестокого и невежественного населения почти на всех континентах? Когда кто-то живёт в освободительной атмосфере Беркли, штат Калифорния, или в опьянении небольшими дозами несдержанности в терапевтической группе в своём родном городе, он живёт в тепличной атмосфере, которая закрывает реальность остальной части планеты – того, как на самом деле обстоят дела в этом мире. Это терапевтическая мания величия, которую нужно быстро преодолеть, если мы не хотим быть совершенными дураками. Эмпирические факты мира не исчезнут из-за того, что кто-то проанализировал свой Эдипов комплекс, что так хорошо знал Фрейд, или потому, что можно заниматься любовью с нежностью, как многие теперь считают. Забудьте об этом. В этом смысле снова именно мрачный пессимизм Фрейда, особенно его более поздних работ, таких как «Цивилизация и ее недовольство», делает его таким актуальным. Люди обречены жить в чрезвычайно трагическом и демоническом мире.

Слияние науки и религии

Терапевтическая религия никогда не заменит традиционные религии с их посланиями иудаизма, большей части христианства, буддизма и тому подобного. Они считали, что человек обречён на свою нынешнюю форму, что он действительно не может развиваться дальше, что всё, чего он может достичь, может быть достигнуто только из настоящего кошмара его одиночества в творении и с помощью энергий, которые он имеет сейчас. Он должен адаптироваться и ждать. Новое рождение будет поддерживать его жизнь, давать ему постоянное обновление, говорят христиане; и если у него есть совершенная праведность и вера, и если она достаточно широко распространена среди его собратьев, тогда, говорят евреи, Сам Бог будет действовать. Людям следует подождать, приложив максимум усилий и интеллекта для обеспечения адаптации и выживания. В идеале они должны были бы ждать в состоянии открытости к чудесам и тайнам, в живой истине творения, что облегчило бы как выживание, так и искупление, потому что люди были бы менее склонны разрушать себя и были бы больше похожи на образ, который радует своего Создателя: полные страха создания пытаются жить в гармонии с остальными творениями. Сегодня мы бы также добавили, что они с меньшей вероятностью отравят остальные творения.