Отрицание смерти

Присмотритесь к окружающим и вы… услышите, как точно они говорят о себе и своем окружении, что, казалось бы, указывает на адекватность их мыслей. Но начав анализировать эти идеи, вы обнаружите, что они с трудом отражают реальность, на которую, кажется, должны опираться. Копнув глубже, становится понятно, что человек даже не пытается приблизить эти идеи к самой реальности. Совсем наоборот: через эти понятия многие пытаются отрезать любое субъективное видение реальности, своей собственной жизни. Хаос есть начало жизни, в нем человек потерян. Отдаленно догадываясь об этом, человек пугается. Он один. Лицом к лицу с ужасающей его реальностью. Логично, он пытается покрыть действительность завесой фантазии, где все определенно и просто. Человека не волнует сообразность его «идей», он использует их в качестве траншеи для защиты своего существования, подобно чучелу, он отпугивает реальность.

-Хосе Ортега-и-Гассет

Проблема “анальности” и комплекса кастрации отдаляет нас от ответа на вопрос, который интригует нас всех: “если базовым качеством героизма является подлинная храбрость, почему так мало людей по-настоящему храбры? Почему так редко можно увидеть человека, который может встать в полный рост?”

Даже великий Карлайл, запугавший многих людей, провозгласил, что он опирается на своего отца, как на каменную колонну, погребённую в землю под ним. Он негласно намекает на факт того, что стоя лишь на своих собственных ногах, земля осела бы подле него.

Эта мысль подводит нас напрямую к основам человеческой сущности, которую мы будем атаковать со всех сторон по ходу этой книги.

Я когда-то писал, что, по-моему, причина, по которой человеку настолько свойственна естественная трусость, заключается в том, что он чувствует, что у него нет власти; и причина, по которой у него нет власти, заключается в самой природе формирования человеческого животного: все присущие нам черты встроены в нас извне, они формируются в процессе взаимодействия с окружающими. Это то, что дает нам «самость» и суперэго.

Весь наш мир правильного и неправильного, добра и зла, наше имя, то, кто мы есть, все это нам прививается; и мы не чувствуем, что имеем право формировать себя самостоятельно. Как мы можем? — рассуждал я, — поскольку мы чувствуем себя во многих аспектах виновными перед другими и подчиненными другим, меньшей версией их творения, обязанными им самим нашим рождением.

Но это только часть истории — самая поверхностная и очевидная часть. Есть более глубокие причины отсутствия нашей храбрости, и, если мы хотим понять человека, нам нельзя останавливаться на достигнутом.

Психолог Авраам Маслоу обладал необычайным чутьем к распознаванию значимых идей. Незадолго до его преждевременной кончины он начал исследовать проблему страха выделяться.

Маслоу в своей работе рассматривал проблемы с точки зрения гуманизма. Ему нравилось рассуждать о таких концепциях как «актуализация потенциала человека» и «полная гуманность». Он определял эти вещи как естественные предпосылки к развитию, а также задавался вопросом, что сдерживает и блокирует развитие человека.

Он ответил на этот вопрос на экзистенциальном языке, используя термины, такие как «страх собственного величия» и «уклонение от своей судьбы». Такой подход проливает свет на проблему храбрости. По его словам:

Мы боимся наших самых больших возможностей также, как и самых незначительных. Мы, как правило, боимся стать тем, кем мы видим себя в моменты истины /моменты, когда истина становится близкой и очевидной/… Мы наслаждаемся и даже восхищаемся безграничными возможностями, которые мы видим в себе в такие пиковые моменты. И все же мы одновременно дрожим от слабости, благоговения и страха перед этими же возможностями.

Маслоу использовал подходящий термин для этого уклонения от роста, этого страха использовать всю полноту своих возможностей. Он назвал это «Синдромом Ионы». Он понимал этот синдром как уклонение от полноты яркости жизни: