Отрывки из обрывков

Приходил Жванецкий в любую компанию – на рождение, вечеринку – и по привычке тащил за собой портфель. Не допив, не доев, начинал читать. В силу своего имиджа он должен был всегда говорить афоризмами. И в паузах ему нельзя было просто сказать: «Передайте мне, пожалуйста, пивка». Надо было сказать что-то вроде: «Передайте мне, пожалуйста, этот напиток, который в простонародье называется пивом, а на самом деле это будущая моча». И тогда – ха-ха-ха – истерика, и ему дают пиво.

Он все время должен был держать удар. А иногда хочется оставаться самим собой, говорить глупости, острить неудачно. Это тоже очень важно. Потому что потом начинаешь мучиться и хотеть острить удачно. А когда все, что бы ты ни сказал, сопровождается криками «браво», разжижается самооценка. Меня это тоже касается.

Вообще друзьями надо заниматься, а не только пить с ними. Главное, чтоб друзья это заметили и были рады. Вот что однажды Михал Михалыч рассказал в тележурнале: «Как-то раз во время дружеских посиделок Шура спросил меня: “Слушай, а какое у тебя звание-то?” Я, ничуть не смущаясь, ответил: “Заслуженный деятель искусств России”, – и мы перешли к другой теме. А через некоторое время раздается звонок. “Поздравляю, – говорит мне Шура, – теперь ты народный артист!” Оказывается, втайне от меня он собрал документы, характеристики и представил мою кандидатуру на присвоение звания! Комиссия проголосовала за меня единогласно. Это звание очень важно для меня! Сегодня, когда рецензий и критических статей почти нет, все измеряется только популярностью, но популярным можно назвать любого телеведущего. Другое дело – звание народного артиста. Это признание твоих заслуг обществом и коллегами».

Отрывок 7. Объяснительные записки

Я скорее остроумец, чем острослов. Как-то снимались для YouTube-канала моего сына Миши «Съедобное – Несъедобное». Лёня Ярмольник говорит: «Кончилось то время, когда шутили хорошо». Я сказал: «На мне и кончилось». Когда становится не смешно? Не смешно, когда над этим уже смеялся раньше и думал, что не повторится. Еще раз – улыбнешься и удивишься. Третий – загрустишь. И так до слез негодования. От смешного до трагического – один шаг. Понял недавно. Вообще опыт – начинающаяся атрофия чувства потрясения: ой, это я видел, это знаю.

Вся жизнь – это объяснительная записка. Моя жизнь – виноват и должен. Опоздал на работу – «напишите объяснительную». В аварию попал – «напишите объяснительную». Когда уже все очевидно и надо или сажать, или прощать, говорят: «На всякий случай напишите объяснительную записку». Каждый этап жизни нужно объяснять. Возникает вопрос: кому мы объясняем?

Объяснительная записка может быть написана от руки, а может быть выражена словесно. Когда на кухне под две бутылки водки и жбан пива идет интеллектуальный спор и каждый что-то доказывает – это объяснительная записка в словесной форме.

Редко натыкаешься на людей, которые молчат. Таким был Булат Окуджава. Он молчал. То есть он не молчал вообще, но – никаких объяснительных записок и никакой полемики. Он был соткан из поступков. Когда говорят: «Лучше промолчи» – я это очень хорошо понимаю. Можно было бы составить словарь бессмысленных слов.

Я не умею играть на гитаре и не знаю иностранных языков, а хотелось бы. Гитара хороша как отдушина и оттяжка. А языки, потому что невозможно быть глухонемым сегодня, выехав за пределы родины.

Моя мама хорошо знала французский и немного английский. Отец – еле-еле немецкий. Я не могу ничего сказать, кроме «хау мач?» в магазине поношенных вещей и «хау ду ю ду». Так же еще кое-что знаю на латыни и иногда употребляю, чтобы не подумали, что я абсолютный дебил.

Очевидно, я все-таки талантливый. А талантливость, в моем понимании, определяется тем, что человек схватывает на лету (жуткое выражение). Я понюхал – получилось или почти получилось – и дальше. Учить язык – каторга. Есть люди, которые знают 26 языков, а есть такие, которым полстраницы немецкого текста надо учить всю жизнь.

Или аккорды. Кто-то берет гитару – и играет. Можно играть, как Петя Тодоровский или Сережа Никитин, а можно, как Булатик Окуджава. Он сутки искал аккорды для своих мелодий. Когда Булат или Петя брали в руки гитару, я им завидовал. Есть белая зависть и черная – два полюса человеческой активности. Они доводят до инфаркта или самоубийства. У меня две зависти смешаны. Такой коктейль из завистей. Средняя серая зависть. Она дает возможность жить.

Мелодия ушла, не говоря уже о музыке, осталось только вбивание гвоздей в затылок. Но можно рассматривать и шире. Ушла мелодия существования. Мы общались. Общение было необходимым. Человеколюбие может возникнуть только тогда, когда человеки любят друг друга. А чтобы любить друг друга, надо общаться – дружить, пить. И все это делать не через айфоны.

Люди совершенно забыли о глазах. А ведь они – очень важный орган этого животного. Глаза в глаза мы уже не смотрим. Раньше по телефону хотя бы разговаривали, а сейчас новая мода – тексты писать.