Отрывки из обрывков

Человек всю жизнь смотрит на муравейник и не может оторвать от него глаз. Пишет трактаты о муравьях. Не потому, что надо заработать, и не потому, что ему кажется: он напишет не так, как другие. А потому, что не может без муравьев жить. Такие люди необязательно сумасшедшие. Они могут заниматься карьерой, любовью, но в это время думать о муравьях. И, уходя из жизни, они говорят: «И все-таки я на муравьев не насмотрелся».

Иногда я вижу человека, который вынужден, допустим, участвовать в каком-то застолье или совещании, но он в него совершенно не включен. Находясь в мизансцене совещания, он занят собой. Это получается только у людей, у которых внутри есть что-то настоящее, какой-то шампур. Все остальное для них – фон, и заводиться и влезать в споры не имеет смысла. Они пребывают не в состоянии полемики с окружающим бредом, а в состоянии внутренней полемики с самими собой.

Мой внук такой. Его окликают: «Андрюша, Андрюша…» А он сидит и не слышит. Потом вроде просыпается. Собственное аналитическое существование. Весь в себе, и ему с собой интересно.

Каждый кусочек жизненного пробега нужно закреплять или подтверждать. Сильны конкуренция и безразличие. Взаимоотношения выхолощены, остались только позитуры и слова. Когда кто-то долго и мощно держится в определенном статусе, это счастье. На это выйти – целое искусство.

Счастье сиюминутно. Накопительного счастья не бывает. Иногда радости оказывались ошибками, а неудачи и горести необходимыми, для того чтобы…

«Умная мысля приходит опосля». Прозрение наступает запоздало. Запоздалое прозрение – очень трагический момент. Все, что постфактум, чревато угрызениями совести. Нужно, чтобы сначала что-то созрело, а потом решать. Мы же сначала решаем, а потом созревает что-нибудь правильное и глубокое, но уже поздно.

То, что постфактум, всегда чревато разочарованиями и обидой на самого себя: вернуть ничего нельзя, пересуществовать невозможно, поезд ушел, а ехать надо, но не на чем.

Накопление трусости приводит к бешенству. Скорее это даже трусливость. Трусость – что-то масштабное, а трусливость – повседневность. Она выражается в поступках: пойти – не пойти, съесть – не съесть, выпить – не выпить. Накапливаясь, она становится биографией. Моя трусость порушила практически – будем к себе щедры – 50 % радости существования.

Верю не в судьбу, а в случай. Доверяю не интуиции, а предчувствию. Это не синонимы. Интуиция иногда предполагает какие-то надежды. А предчувствие никогда не сулит ничего хорошего.

Есть несколько тем, в которых я к 87 годам так и не разобрался.

1. Почему взлетает самолет?

2. Почему в одно и то же время зимой темно, а летом светло?

3. Почему на спокойно текущей равнинной реке – десяток шлюзов?

4. Почему тазобедренные суставы болят в положении лежа и не болят при ходьбе?

Мне терпеливо объясняют – самолет взлетает: поток воздуха, крыло, подъемная сила… Я спрашиваю: «А почему он не едет дальше по земле?» Говорят: «Скорость такая, что на земле ему уже тесно» Я: «А, понятно – а летает почему?»

Почему темно? Объясняют – угол наклона земной оси. Где земная ось? Оси не может быть у плоской штуки, стоящей на трех китах. Значит, они пронизаны осью и жарятся на солнце, как шашлыки.

Теперь самое страшное: шлюзы. Внуки уговорили меня прокатиться до Углича и обратно в мае 2021 года на прекрасном теплоходе «Мустай Карим». «Надо расслабиться, ты перенес коронавирус». Я согласился: «Полежу в шезлонге на палубе, проплыву мимо города Мышкина, где мы каких-нибудь 65 лет назад снимали сеновал и удили жерехов из Волги».

Купил себе соломенную шляпу и шлепанцы. Когда приехали в порт, увидели 150-метровую красную ракету типа подводной лодки – никаких палуб и шезлонгов. Но зато – всё включено, в т. ч. джакузи и бесшумные лифты, которые возили в бар. Ничего, думаю, если спросят: «Как вы отдохнули?» – надо ответить: «Да я шел “Мустаем Каримом” в Углич…»

Когда идешь из Москвы в Углич, преодолеваешь с десяток пятиметровых шлюзов. Можно было открыть окно, высунуть нос и оказаться на уровне глубины очередного шлюза. Лайнер останавливается, его закрывают с двух сторон воротами, и в страшной тишине он идет на дно. Потом открываются ворота, и он плывет дальше. Плывет недолго. Опять шлюз.

Я стыдливо спросил капитана, что так много этих захоронений. Он сострадательно улыбнулся и сказал, что это перепады уровня воды – река потому и течет, что не ровная, а с углом течения. Но это же не водопад! Предположим, есть перепад, но не столько же раз по пять метров! Я его поблагодарил, ничего не понял и пошел шлюзоваться.

Всегда меня приводили в недоумение загадки телосложения. С годами эти загадки все сложнее и их больше. По поводу тазобедренных суставов, которые болят в положении лежа и не болят при ходьбе, я советовался с тазобедренными светилами. Они пожимают плечами.