Оцепеневшие

От своих рассуждений я улыбаюсь. Перестаю ее слушать и продолжаю фантазировать, какие могут быть дисциплины в подобном вузе.

– Да, высшее сексуальное, – говорит Соня.

Я отвлекаюсь на слове «сексуальное», смотрю на Соню, на направленный в мою сторону ее средний палец. Вино застревает в горле.

– Что?

– С красным дипломом. Мастерица на все части тела, как ты и сказал.

Но я ничего не говорил. Она, как Киря, проникла в мои мысли? Поняла, о чем я так усердно думаю?

Уверен, я опять краснею. Уши горят, лоб потеет. Она чувствует, что мне стыдно, и добивает.

– Навыки ночной жрицы за плечами, конечно, не таскать, но в обычной жизни, в которой требуются дипломы бухгалтера, медсестры и преподавателя, подобное образование не помогает.

– Извини, – говорю и хочу сменить тему.

– Остаются малопрестижные – сиделка, сторож, коренщица, оператор ведра и тряпки. Малопрестижные и малооплачиваемые.

Малооплачиваемые не значит плохие. Думаю, а вслух произношу:

– Извини.

– Ладно. Проехали. В общем, так я стала танцовщицей.

Угу, думаю, стала танцовщицей. Балерина просто.

– Еще раз так подумаешь и будешь веточкой выковыривать свои обцарапанные и обугленные глаза из костра.

– Да как?

Сколько можно проникать ко мне в мысли? Тем более проверять мою реакцию на банальные выдумки. Скажи она хоть слово правды. Да лучше бы просто молчала. Станцевала бы свой стриптиз, и все.

– Я не сочиняю. И все мои слова правда. И я не собираюсь молчать.

– Станцуешь для меня? – говорю вслух. Лучше перебить. И так, и так знает, о чем думаю, уж лучше вслух сказать.

Соня не отвечает.

Костер потрескивает. Кирилла все еще нет.

Она не отвечает, а я больше и не спрашиваю. Смотрю на огонь. Желтые языки костра подбрасывают искры к небу. Я наблюдаю, как изгибается уголек, толстая ветка прогорает и вот-вот сломается пополам.

Тыкаю в огонь палкой, хочу подровнять.

Желтые огни занимаются, они, словно чернила, расползаются, формируют силуэты. Я вижу контуры людей. Языки пламени изгибаются, и я вижу перекресток, проносятся машины. Я вижу, как желтые искры подмигивают. Мигают, становятся красными.

Я вижу светофор.

Вижу маленькую Катю, я знаю, что это Соня. Я держу ее за руку. Мы ждем, пока проедут машины, чтобы перейти улицу и заглянуть в продуктовый за фруктами.

Я держу ее за руку, а Соня вырывается.

Искры снова мигают, подпрыгивают и становятся зелеными.

– Пошли.

Я тащу непослушную девочку по пешеходному, ругаю, а она выворачивается и бежит к газетному киоску, на витрине которого стоит кукла.

– Катя! Мигом сюда!

Кричу, зову Соню, свою дочь. Стою посреди перекрестка. Слышу длинный гудок фургона.

– Катя! Кому сказала?

Костер разгорается. Обжигает лицо.

Поворачиваю голову.

Хлопок.

Треск костей. Крики прохожих.

Теперь я один из прохожих. Смотрю на девочку, на женщину под колесами грузовика.

Я смотрю, искры выпрыгивают из костра в небо.

* * *

Как любой мальчишка, я любил все, что связано с техникой. Любые машинки, самолеты, вертолеты, запах бензина, грязь машинного масла.

Сопротивляюсь, но продолжаю вспоминать. Это она. Это Соня забирается в мои воспоминания, заставляет все ей показать…

Удивительно, насколько ярко и подробно я помню тот период.

Помню, с каким интересом наблюдал, как разбирают и ремонтируют карбюратор, варят раму, прикручивают детали двигателя. Пробирался через забор автостанции, усаживался на крыше гаража и наблюдал.

Еще оружие. Естественно.

Оружие, мишени, порох. Полдетства провел в тире.

– Приготовиться к стрельбе!

Особой меткостью, к сожалению, не отличался, но получал от процесса несказанное удовольствие.

– Заряжай!

– Соня, убирайся из моей головы…

– Огонь!

– Брысь отсюда…

– Разряжай!

Техника и оружие. Страсть любого мальчишки.

– Оружие к осмотру.

По команде машинально двигаю руками.

Как робот на конвейере, точно и быстро выполняю. Удерживаю оружие в направлении мишени, выключаю предохранитель. Отвожу затвор в крайнее заднее положение и ставлю его на затворную задержку.

Сижу у костра, двигаю в воздухе руками.

Достаю обойму, вкладываю магазин на рукоятку под большой палец руки, удерживающей пистолет. Обязательно нужно, чтобы подаватель магазина был на два-три сантиметра выше затвора.

– Осмотрено! – произносит Соня.

Беру магазин в свободную руку, снимаю затвор с затворной задержки. Жму, вернее, как правильно называется – произвожу спуск курка на прямой руке в направлении мишени.

На прямой, в направлении… Все, как учили. Все, как сотни раз дрессировали.

Включаю предохранитель, вставляю магазин в рукоятку. Убираю пистолет.

Удивительно, насколько свежи воспоминания.

– Смена, к мишеням шагом марш!

Нас готовили качественно.

В армию пойду, буду лучшим стрелком. Вернее, лучшим стрелком-мазилой, знающим назубок порядок и точно выполняющим последовательность подаваемых команд.

Если на весы поставить машины или оружие, не задумываясь выберу первое. Может, оттого, что водить еще не пробовал, а в стрельбе уже успел разочароваться.

Мой выбор – техника.

А если объединить технику и войну? Да, вершиной экстаза в детстве было забраться на бетонный парапет военной части и следить, как маршируют солдаты.