Отшельник

Эрхард продолжал рассказ. Кафе на Тенерифе, Холлисен, пропавший без вести. Эммануэль Палабрас украл собственный груз, продал его и, возможно, получит страховку. Членов экипажа нигде нет, но Эрхард говорил с матросом, который был на втором корабле. По словам того матроса, груз вернулся на Тенерифе, а команду ссадили в Марокко. Чтобы все прикрыть, Эммануэль Палабрас убил невестку, а возможно, и сына, а потом попытался повесить их гибель на Эрхарда. Об Алине он не упомянул. Он ничего не сообщил и о том, что Беатрис лежит в квартире Рауля, но продолжил историей о том, как человек в темных очках пытался его задушить, допросом в полицейском управлении, и о своем ложном признании. Закончил он рассказом о своем побеге из полицейского управления и о корабле, который ждет его в порту.

– В Бога душу мать и Пресвятую Деву Марию! – потрясенно воскликнул Кормак после минутного замешательства.

– Сколько времени все заняло?

Кормак посмотрел на камеру:

– Семнадцать минут.

– Мне пора двигаться.

– Откуда ты знаешь, что все взаимосвязано?

– Просто знаю.

– Я не большой любитель полиции, но, по-моему, для того, чтобы они тебе поверили, придется найти еще несколько кусочков головоломки. Здорово ты разобрался с той машиной!

– «Фольксвагеном». Что еще сказать?

Кормак ухмыльнулся и глубоко затянулся сигаретой.

– Что еще я могу сделать? – спросил Эрхард. – Да пошло оно все… я больше не могу. Я и так увяз по самые уши. Все, хватит с меня! Запись – моя единственная страховка; без нее меня просто выбросят за борт посреди океана. Продолжать придется другим. Ты сможешь?

Кормак отвел взгляд в сторону:

– У меня магазин. И новая подружка.

– Ты такой же, как все остальные… думаешь только о себе. Ладно, отдам запись одной знакомой. Она журналист и живет в Пуэрто; славная женщина. Она найдет недостающее. Вряд ли ей это понравится, но, если со мной что-нибудь случится, она так или иначе возьмется за дело. Ты пошлешь ей запись от меня?

Кормак пристально посмотрел на Эрхарда:

– Извини, друг мой. Я тебе помог, но впутываться в твои дела не стану. Я полжизни провел на этом острове. У меня здесь бывшая жена, сыновья, новая подружка и магазин. Я просто не могу. Сейчас перепишу твое признание, только не торопи меня. – Кормак унес камеру с собой, а Эрхарда оставил на складе.

Глава 71

Он вернулся к кораблю. Больше всего ему хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Он устал и измучился. Его тело двигалось вперед как автомат, но внутри он был надломлен. У него все болело. Если его попытаются утопить, он не сможет сопротивляться. Он даже не хочет сопротивляться.

В кармане у него лежала флэшка, которую дал ему Кормак; на ощупь она была похожа на маленький складной нож. Ему нужно передать ее кому-то, кто отнес бы ее Солилье, – или послать ее самому. Он разглядывал променад, ища киоск, где можно купить конверт и марку. Нашел киоск, где торговали мороженым и сувенирами. Встал в очередь под маркизой; народ все прибывал; возбужденной ребятне не терпелось съесть мороженое и посмотреть, как мимо пронесут Богоматерь Кармельскую. Некоторые из них пели, прославляя заступницу рыбаков, милосердную Деву Марию, которая идет по морю. Даже мертвый моряк, что утонул, запутавшись в собственных сетях, вышел на пляж в окружении своих близких, а рядом с ним шла Дева Мария Кармельская. Песня называется «Наша Кармен»; дети разучивают ее в школе, и они поют ее на празднике каждый год. На слух Эрхарда, их хор не слишком стройно звучал, но зато дети пели с большим чувством – как если бы в самом деле хотели оживить Богоматерь.

Двое взрослых шикнули на капризного мальчика, который требовал мороженого.

Подошла очередь Эрхарда. Из киоска он увидел вход в кафе «Адзура» и высокую молодую женщину. У нее было странно мрачное лицо, хотя она молода – ей чуть за двадцать. Одета женщина была хорошо; волосы заколоты сзади в тонкий «конский хвост». Губы накрашены такой ярко-красной помадой, что казались черными. Похоже, ей не по себе в нарядной одежде; наверное, она предпочитает спортивные костюмы и кроссовки. Неожиданно Эрхард вспомнил, где видел ее раньше. Не только на похоронах Билла Хаджи; он видел ее в кафе «Рустика». Эллен, владелица кафе, еще назвала ее стервой и блудливой сучкой. Кроме того, возможно, она лесбиянка. Она вернулась на Фуэртевентуру, потому что получила что-то в наследство… И вот она оказалась в кафе Билла Хаджи в нарядном платье. На Канарских островах все время натыкаешься на одних и тех же людей.

Она знала Холлисена. Ей было известно, что с ним случилось.

Эрхард вышел из очереди и перешел дорогу.

– Вы один? – спросила «стерва». Она привела его к маленькому столику, полускрытому навесом. В кафе полно народу – за столиками, у барной стойки и вдоль стены. Она выдвинула для него стул.

– У вас есть столик чуть дальше от улицы – в тени?

– Вы не против сидеть рядом с туалетом?

– Я привык.

– Очень жаль, – заметила она, и Эрхард чуть не расхохотался. Оказывается, у нее есть чувство юмора. Она подала ему меню.